Бой с ленью

– На дядю фраера! – еще раз прочувствованно пропел Михаил и свернул по коридору налево.

– Ну вот он, черный ход! – проговорил он с явной гордостью, как хранитель музея говорит о каком-нибудь особо ценном экспонате своей коллекции. – Какое вам тут нужно закромо… загромождение?

Подруги оказались на кухне.

Казалось, что они на машине времени перенеслись в те времена, которые описывал в своих рассказах Михаил Зощенко.

Кухня была огромная и ужасная. Закопченный потолок украшала застарелая паутина. Вдоль одной стены были плотным сомкнутым строем расставлены столики и столы, покрытые клеенкой и пленкой всевозможных видов и расцветок. Столы были старые, покосившиеся и совершенно некомплектные. На них красовались груды немытой посуды.

По другой стене стояли две четырехконфорочные газовые плиты белорусского производства, образца времен диктатуры пролетариата, грязные и закопченные до последней степени. На одной из этих плит кипел огромный котел с подозрительным темно-серым бельем и грелся допотопный чугунный утюг, на второй плите варился борщ, причем он давно и уверенно выкипал, распространяя невыносимый запах подгорающей свеклы.

– Кажись, у Макаровны борщ сбежал! – проговорил Михаил с непонятным удовлетворением.

– Это тоже непорядок, – заметила Ирина, принюхиваясь, – только это не по нашей части, а по части санитарного врача. А где же у вас запасной пожарный выход?

– Черный ход, что ли? – переспросил Михаил, на всякий случай придерживаясь за стенку. – Так вот же он! – и указал подругам на цветастую ситцевую занавесочку, стыдливо загораживавшую нишу в стене за плитой с борщом. – Вот он, черный ход, и при нем все наше закрома… загромождение!

Усилие, которое он применил, махнув рукой, нарушило его и без того неустойчивое равновесие, и многострадальный Михаил грохнулся на пол в непосредственной близости от ситцевой занавески.

– Вот так! – пробормотал он с непонятной гордостью. – Всю жизнь иксключи… исключительно для людей стараюсь, а в результате что? В результате никакой благодарности!

Эта фраза окончательно лишила его сил, и неутомимый труженик забылся богатырским сном.

Ирина осторожно перешагнула через него и отдернула ситцевую занавеску. За ней оказалась целая груда картонных коробок, ящиков и мешков с непонятным содержимым, а также огромная сетка с пустыми бутылками самого разного достоинства. К этой коллекции стеклотары героический Михаил наверняка имел самое прямое отношение. В глубине ниши, за всеми этими материальными ценностями, действительно виднелась облупившаяся дверь черного хода, запертая на огромный железный крюк.

– Да, с загромождением запасных выходов у них все в порядке, – констатировала Ирина, бочком протискиваясь мимо тюка со стеклотарой и расчищая себе и подруге дорогу к двери. – Если бы мы действительно были из пожарного надзора, жильцам пришлось бы туго!

Она протиснулась к двери и с трудом отомкнула доисторический запор. Видно было, что до нее этого не делали по меньшей мере лет двадцать.

– А как же я? – жалобно пропищала Катя, безуспешно попытавшись втиснуться в узкую щель между коробками и мешками.

– А ты, подруга, можешь здесь оставаться… я чувствую, что тебе приятно в компании славного Михаила! Тем более скоро борщ сварится, тебя, наверное, угостят…

Это было жестоко, но действенно. При упоминании о борще, кошмарный запах которого наполнил собой всю кухню, Катя испуганно взвизгнула и немыслимым напряжением сил проскользнула к двери.

– Ну вот, молодец, – похвалила ее Ирина, помогая преодолеть последнюю преграду. – Значит, борщ отменяется!

Катя посмотрела на подругу диким взглядом и наконец перевела дыхание.

– Катерина, теперь расходимся! – твердо сказала Ирина, когда они, едва не свалившись на крутой скользкой черной лестнице, выскочили наружу.

В этом доме все было неправильно. Парадный, если можно так выразиться, ход был со двора, черная же лестница выходила в узкий переулочек, весь уставленный мусорными баками. Баки были современные, на колесиках, выкрашенные яркой зеленой краской. Помойка же вокруг них была самая типичная, застарелая – с ржавыми пружинными матрацами, ломаными стульями и треснутыми унитазами.

– Но я боюсь, вдруг он на нас нападет… – лепетала Катя.

– Не бойся! Если злоумышленник охотится за нами, в чем я все же не уверена, то его уже и след простыл. Тело же найдут, полицию вызовут, ему сматываться надо! И нам тоже…

– Но что делать? – заныла Катя.

– Идти домой, к носорогу! И сидеть там тихо! – рассердилась Ирина. – Эх, зря я согласилась с тобой пойти в эту галерею. Какие-то там темные дела творятся…

– Вот видишь! – торжествующе сказала Катя. – Где темные дела, там и убийство может быть, а вы мне не верили… теперь-то ты понимаешь, что я ничего не придумала?

– Потом, Катька, все потом, а пока поддай ходу! – на бегу подгоняла Ирина.