Боярин

Суань Го… Суань Го, Ли Чань, Игдорж Даурэн. Что же – все трое посланцев были врагами Ирчембе-оглагна? Или тут все гораздо сложнее? Один враг – Суань Го – этот-то налицо, остальные же могли просто ему подчиняться, или им было все равно. Все трое прекрасно знали, кто такой Павел Ремезов – видели на пиру, и нынче следовало хорошенько подумать – что теперь говорить, а чего не договаривать.

Так, может, имеет смысл сказать правду? Мол, так и так, Ирчембе-оглан послал к Субэдею, узнать, за кого тот выступит – против Гуюка или «за»? Подставить Ирчембе? Но, ведь кроме тысяцкого, больше никаких других покровителей в стане Бату у боярина нет! И еще не следует забывать о семье, о беременной супруге, о своих верных людях – если Ирчембе-оглан узнает о предательстве Павла, что с ними со всеми станет? Он же, кстати, об этом и предупреждал. Так, на всякий случай. И, похоже, как раз такой случай настал. И что теперь? А ничего – думать, как выбираться, надо. Не рассказывать ничего, бежать… или – погибнуть с честью. Только желательно б не под пытками – просто броситься на кого-нибудь, выхватить у тех же стражников сабли или копье, и тогда посмотрим! Убьют, конечно, но – сразу, без всяких особых мучений. Как говорил один мрачный персонаж из кинофильма «Место встречи изменить нельзя» – «Мы тебя не больно зарежем».

Небо над головой узника быстро темнело, в яму уже с любопытством заглядывали звезды и золотистая половинка луны. Павел уже привык к запаху гнили и разложения и думал теперь лишь об одном – как половчей встретить смерть. Именно так, раз уж ничего другого не оставалось… Не оставалось ли? Ремезов все ж таки был кандидатом наук и вовсе не считал себя фаталистом. Что-то нужно было делать, делать немедленно – прямо сейчас.

Интересно, к яме приставили стражников?

– Эге-гей! – запрокинув голову, закричал Ремезов. – Тут есть кто-нибудь?

– А кого тебе надо? – в яму заглянула чья-то усатая морда в круглом железном шлеме с бармицей.

Страж отозвался по-русски, значит, кипчак, половец или татарин, но татарин местный, из Улуса Джучи, вовсе не из далекого Каракорума. Ага… пост-то доверили все тем же стражничкам, что охраняли и караван. Своих людей гнуснопрославленный извращенец Суань Го не выставил… или ему не дали. И это уже хорошо!

– Хотел передать пару слов достопочтенному господину Халеду ибн Фаризи, торговцу лю…

– Знаю я, кто таков почтенный Халед! – не дослушав, перебил воин. – Говори, что ты хочешь ему сказать, я передам, как сменюсь.

Согласился он как-то слишком охотно, быть может, был специально проинструктирован? Или Павел все же сгущал краски, ну, кто такой этот Суань Го? Папаша Мюллер?

– Скажи, я очень виноват перед ним, о чем сожалею.

– Поздновато спохватился! – гулко расхохотался изнывающий от безделья страж.

Ремезов улыбнулся:

– Лучше поздно, чем никогда.

– Думаю, купец будет доволен твоими словами, – похоже, воин вовсе не боялся выражать свое мнение.

Ну, точно – караванный страж. Охранная контора какого-нибудь бывшего десятника. А что? Тут много таких.

– Он-то будет доволен, – Павел подергал ус. – Только вот и я бы хотел получить удовольствие перед казнью…

Молодой человек внезапно осекся – с чего он вообще взял, что его казнят? Для работорговца, да, он теперь ненужный свидетель, а вот что касается киданя…

– Так что ты там хотел получить?

Ладно. Черт с ним, с киданем, все равно ничего хорошего от него ожидать не приходится. А вот от купца…

– Понимаешь, я девок очень люблю…

– А кто их не любит? Гы! – стражник глумливо ухмыльнулся и поправил съехавший набок шлем.

– Так вот, ты б передал, мол, не мог бы достопочтенный торговец прислать мне сюда девчонку… он знает, какую.

Воина перекосило от хохота:

– О, ты совсем обнаглел! Девчонку тебе в яму?!

– Да не в яму. Просто поплясала бы здесь, на решетке… Я б хоть последний раз на женскую красоту поглядел. Умирать было бы легче.

– Ишь ты какой. А как ты красоту увидишь-то? Стемнеет скоро уже.

– Так, всяко, факел можно зажечь. Или свечечку.

– Свечечку ему, хэ!

– Так ведь не восковую прошу, сальную.

Светила в небе половинка луны. Загадочно мерцали звезды. А узник все говорил, говорил, нес всякую чушь… и так вот, помаленьку, уговорил стражника. И еле дождался, когда тот сдаст напарнику пост.

А почему б купцу не исполнить просьбу, тем более последнюю? Он ведь должен подспудно испытывать какое-то чувство вины, и именно это чувство заставит его… А, может, и не заставит. Может, зря все… Может, и зря – но попробовать-то надо!

Устало привалившись спиной к земляной стене, Ремезов смежил веки, ненадолго погрузившись в дрему… прерванную нежным знакомым голосом.

– Господин Аки-им. Да откликнись же!

Вот тут Павел вздрогнул, вскочил, задирая голову:

– Господи! Маша!

– Я пришла танцевать для тебя. Купец дал и свечку, и бубен.

– Ты надолго отпущена?

– Купец сказал – хоть на всю ночь.

– Тсс!!! На всю ночь – это слишком.

– Мне начинать?

– Начинай, но… – Павел понизил голос. – Вокруг много стражников?

– Целая дюжина.

– Что ж, пляши и… сделай так, чтоб мы могли бы перекинуться парой слов. Чтоб ты бы меня услышала, а они – нет, поняла?