Бояться нужно молча

Мы жмемся друг к другу плечами и лихорадочно прокручиваем в голове пути отступления, но Утешитель говорит:

– Повелись, да?

Жестокий робот снимает маску и превращается – у меня галлюцинации? – В парня-миллион-спичек. Я не успеваю ничего сказать или сделать: Кир ныряет в двести пятый кабинет.

– Быстрее, быстрее! Они будут здесь с минуты на минуту!

Первым оживает Ольви.

– Смываемся!

Моргает красный свет. В нос бьет резкий запах гнили. Мы замираем в углу кабинета, у маленькой железной дверцы, распахнутой настежь.

– Это мусоропровод?! – недоумеваю я.

– Раньше это был запасной выход, но теперь – да, – кивает Кир.

Шум в коридоре усиливается.

– Сова, я бы с радостью ответил на все твои вопросы, но давай потом!

Я задерживаю дыхание и опускаюсь на четвереньки. Алые лучи скользят по ржавой лестнице.

Вынырнув из очередной красной вспышки, я ставлю ногу на ступеньку. Один вдох – один шаг. Стараясь забыть о запахе, я погружаюсь во тьму.

– Девушки – вперед, – доносится до меня хихиканье Кира.

– Благодарю, – фыркает Альба.

Мы почти на месте. Наверху раздается ругань Утешителей. Внизу, метрах в двух от меня, громоздится гора мусора.

– Прыгай, Сова! Здесь только салфетки, смятые документы и использованные тюбики!

– Ты же не думаешь, что я брошусь тебе на шею, когда это закончится?

Я закрываю глаза и расслабляю пальцы.

– Сгруппируйся! Попытайся защитить голову и согнуть ноги!

– Как вовремя! – воплю я, приземляясь.

Ищу опору и не нахожу. Кубарем качусь с горы. Распластавшись на сырой бетонной поверхности, я позволяю себе выдохнуть. В висках стучит адреналин. Ничего не болит, кроме мелких царапин на тыльной стороне ладони.

Я в тоннеле, уходящем в темноту. Вокруг ни одной лампы, и только моргающие лучи из мусоропровода освещают обрывки бумаг и использованные банки.

Не успеваю я прийти в себя, как рядом падают друзья.

– Ну и запах же здесь, – недовольно бурчит Альба.

– Некогда, девчонки, некогда! – вскакивает Кир и достает из кармана фонарик.

И снова бег до звона в ушах и ударов сердца на уровне «дай-ка мне выпрыгнуть».

По-прежнему кто-то кричит. Серые заплесневелые стены, запах сырости и нечистот… я долго не протяну, но останавливаться не имею права.

На этот раз я должна пройти квест.

Преследователи все ближе. Кир тянет нас к нише, частично заваленной камнями. Мы прижимаемся к стене и ждем. Железная дверь напротив с царапиной-улыбкой, как у Джокера, выглядит так, будто приветствует нас.

Семерка продолжает исследовать тоннели. Они ведут за город, и эта «веселая» дверь как раз упирается в неизведанное. Через такие пролеты к нам попадают сущности, поэтому коридоры блокируют.

Кир выключает фонарик.

Появляются Утешители – одинаковые, резкие, монотонные.

Я боюсь дышать. Сердце бьется слишком громко. Я слишком громко существую.

Несмотря на опасения, преследователи нас не замечают. Звук шагов стихает.

– За мной! – Кир несется к перекрестку и ныряет в левый пролет.

Нам плевать на царапины и ссадины, запах и плохую освещенность. Мы обязаны выбраться. Игра не окончена.

Спустя несколько бесконечных минут мы застываем у лестницы. Люк. Мы нашли люк!

Мы поднимаемся. Я дрожу все сильнее и, когда оказываюсь в пустынном дворе, едва не падаю.

Мы добегаем до соседних домов и прячемся в темной подворотне. Тридцать пять лет назад люди боялись гулять по ночам. Теперь нас защищает карма. А кто защитит от нее – неизвестно.

– Спа… Спасибо, – выдавливаю я.

– Всегда пожалуйста, – хрипит запыхавшийся Кир. – Выглядишь не очень.

– Так себе комплимент.

– Кто еще скажет тебе правду?

– Эй, не обижай красотку, – вносит свой вклад в «беседу» Ольви.

Правду…

Голос Кира словно расслаивается. Я цепляюсь за плечо Матвея, чтобы не отключиться.

– Осторожнее, солнышко.

Желание терять сознание сразу пропадает.

Из-за угла выходит Оскар. Усмехается, пробует наше удивление на вкус. Если бы не фырканье Кира, мы бы еще долго хлопали глазами.

– Откуда вы здесь? – недоумевает Матвей. – Что за игры?

– Ты спас нас, потому что он попросил, – догадывается Альба, обращаясь к парню-миллион-спичек. – Я права?

– Элементарно, Ватсон! – хохочет тот.

– Пообщаетесь в машине, – перебивает их Оскар.

За раскидистой вишней, во дворе, прячется хот-род.

Конечно, куда же без железного монстра. Как ни странно, меня завораживают его обнаженное сердце и огромные колеса.

Мы с Матвеем, Ольви и Киром с трудом умещаемся на заднем сиденье. Альба садится спереди.

За тепло в машине я готова простить и запах бензина, и оглушительный рев мотора. Да и бешеную скорость, чего уж.

Сейчас дневное «перышко» Оскара больше напоминает орла Хааста[7] – дикого, неудержимого, беспощадного. Мы не летим навстречу смерти. С такими цифрами на спидометре мы ее олицетворяем.

– Нельзя помедленнее? – зеленеет Ольви.

Мы выезжаем на трассу.

– Потерпи, нужно отъехать на безопасное расстояние, – чеканит Оскар, жадно втягивая воздух.

Он – крылья этого орла. Он – его свобода. И его погибель, если отвлечется хотя бы на секунду.

Я с ужасом понимаю, что мне нравится летать: есть шанс сбежать от кошмаров.