Бойня

Фургон прорвал оцепление, резко затормозил. Дверь отъехала, и «крысу» сбросили в толпу. Многотысячную и ревущую. Макс катился к драке. А она уже началась. Сперва на флангах. Точечно. Но скоро, в считаные минуты, массовое побоище стремительно распространилось на всю площадь. Дым мешал разобрать, где свои, где чужие… Венки с лентами от благодарных потомков мусульман, павших в войне с фашизмом, отбросили в сторону. На них уже ступил туго зашнурованный ботинок, так похожий на обувь штурмовика. Транспаранты с националистическими лозунгами тоже куда-то делись. Ладони теперь сжимали не древки, а кастеты. Ничто не должно мешать убивать друг друга.

Дугин нажал на кнопку «адской машинки Функеля», и Макс, освободившийся от целлофанового пакета на голове, оглядел окружающий мир глазами затравленной, но очень рассерженной крысы. Вокруг кружились враги. Сгруппировавшиеся в кучки и одиночные. У них свирепые лица. Они угрожают его жизни. Жестокие стаи приближаются. Он – в эпицентре бойни. Надо защищаться! Ведь надо остаться в живых! Кислота растекалась по синтезированному мозгу, внося просчитанный наукой дисбаланс в сторону крысиной доминанты.

Глава 23. Слава героям

Пыж искал глазами Викочку. Ее нигде не было. Она могла пропустить самое интересное! В такой день! Он и его верные «карлики» хорошо подготовились к месиву! Раздобыли «волыны»! Их кинжалы против наших заточек! Где Викочка?! Она должна видеть, как он храбр и беспощаден. Пыж нацепил на грудь орден Славы. Атрибут солдатской доблести, врученный не ему, но присвоенный накануне самым бесцеремонным образом – награду отобрали у немощного старика. Он и не помнил того дедулю, над которым глумились сопляки из его бригады…

– Где она? – вопрошал он, как всегда, на бегу.

– Она не придет сегодня! – наконец сообщил один всезнайка. – Она деда, кажись, хоронит. По-моему…

Пыж набрал ее номер. Она подняла трубку.

– Ну, ты где?! Пропускаешь такое зрелище! Здесь все! Намечается бойня! Менты уже обосрались! Будет жарко! Ты что, с мажориками опять снюхалась? Так они ради тебя никогда ничего не сделают, никогда, слышишь, никогда никого не замочат! А я любого урою за тебя! Убью любого!

– Ты уже убил… – прозвучал ответ, и в трубке послышались слезы. – Вернее, это я убила своего собственного дедушку…

– Что ты там мелешь?! Айда на Поклонку! – требовал Пыж, ничего не понимая. – Мы наступаем. Но их тоже до хрена! Тем интереснее! Ты где?! Предстоит кровавая работенка! А тебя нет…

– Я татарка, – дрожал в трубке девичий голос, – и мой дед, который вчера умер, тоже был правоверным мусульманином.

– Прекращай, ты где?! – уже орал Пыж, замедляя шаг.

– На самом деле я не русская, а татарка! – повторила она.

Пыж остановился, позабыв о том, что его верный отряд, увлеченный стадным инстинктом и жаждой крови, отдалялся от него. Он отстал, потеряв их из виду. Надо было закончить разговор.

– Нерусская… Ты что, давай приезжай! – орал Пыж. – Ты русская! И хватит молоть чушь! – Она должна была видеть его в этой стихии. В апогее народного гнева, на гребне волны, где он был виртуозным серфингистом, потому что не боялся ветра, а опирался на него. Она должна все увидеть. Увидеть его силу! Ощутить его правоту!

– Ты меня что, не слышишь? Я по другую сторону. Мой отец сейчас был бы там, среди защитников мечети, если бы мы с тобой, придурок, не убили его отца, моего дедушку…

Все шло не так! Нерусская… Татарка… Она бросила трубку, не договорив. Не закончив разговор. Здесь такое, а она трындит про какого-то дедушку! Вот дура! Где пацаны? Они уже далеко. А он из-за этой курицы в аутсайдерах. Все уже там, а он все еще здесь…

«Объект отдельный. По инструкции отставших можно срезать…» – подумал снайпер, когда на груди мишени сверкнул едва заметным бликом от лунного отражения какой-то отличительный знак. Он взял мелькнувшую блестяшку в перекрестье прицела и плавно нажал на курок. Есть попадание. Навык не пропьешь! Профессиональная работа. Четко в цель.

Звезда от ордена Славы упала на брусчатку раньше Пыжа. Он успел заметить, как она катится. А потом упал. С телефоном в одной руке, с ножом в другой. Но уже без медали. Без славы.

Когда по приказу Сталина в 43-м учреждали эту знаменитую награду, чтобы отмечать доблесть солдатского и сержантского состава, цвет лент повторил расцветку Георгиевского креста. Иосиф Виссарионович возражать не стал. Ибо носили тот крест с не меньшей гордостью и почетом. Сталин тогда добавил в разговоре с геральдмейстерами и военачальниками: «Без славы нет победы!»

Дед Викочки получил награду за подвиг рядового. Солдат, презирая опасность, принял командование после того, как пал в бою командир. И пошел в атаку на превосходящего врага, увлекая в рукопашный бой своих товарищей. А потом он поднял боевое знамя из рук убитого бойца. И не выронил его, будучи раненным. Чужую славу присваивать не надо. Тот, кто возьмет на себя такой грех, гарантированно умрет бесславно! И не вспомнит о нем никто. Не забудут лишь настоящих героев.