Бойня

Белла была в белом и молчала. В белом… Этот цвет, осиным клином врезавшийся в память «хозяина», заставил его отпрянуть от своего «врага». Его решимость стала улетучиваться, как эфир. Понять, что с ним творится, оказалось выше его сил. Упрямые рефлексы медленно отступили под напором неизвестного происхождения. Невидимый домкрат вгонял в землю еще секунду назад доминировавший звериный инстинкт. Макс шкрябал коготками по паркету, ежился, втягивая шею в плечи, корчился от головной боли. Он подскакивал к Белле и нюхал ее, робко дотрагиваясь до ее ворсистого халатика. Будто видел ее впервые в жизни.

В конце концов он только всхлипнул и сел на задние лапы, будучи в абсолютной прострации. Нет, он не убьет ее. Она его любимая. Единственная. Самая дорогая. Она дороже всех на свете… «Хозяин» зарыдал, как младенец. И что же это?! Он плакал, как человек. Деформированный воздействием извне мозг сначала смутно, едва заметно, будто через копирку, воспроизводил детали отрывочных событий, а затем воссоздал расплывчатые образы, рисуемые подсознанием. Еще мгновение, и они сплелись основательной гроздью. Вспышка! Он – человек…

– Мама! Мамочка!!! – кричал он уже вслух. Он звал маму, потому что боялся обращаться к любимой. Он только что чуть не убил ее. Он представляет для нее реальную угрозу. Она в опасности. – Мама… – теперь уже неслышно бормотал Макс, все еще не осмеливаясь открыть глаза.

Он пребывал в полудреме, но слезы катились из глаз наяву. Мама тоже боялась, но, невзирая на страх, обняла сына, погладила его голову. Они долго сидели, обнявшись. Очень долго. И не было ничего сладостнее этих счастливых мгновений. Только сон мог растянуть их на жизнь. Максим не хотел просыпаться. Ведь проснувшись, он мог увидеть как минимум две страшные вещи. Во-первых, он и впрямь мог сделать с Беллой нечто ужасное. А во-вторых, проснувшись, он рисковал снова остаться без мамы…

Он проснулся и вытер слезы. Голова была тяжелая, как чугунная болванка. Череп, казалось, вот-вот треснет. И это ранним утром, когда надо собираться на работу. Беллы не было рядом, и это успокоило его. Он вспомнил: Белла сказала, что поедет на работу пораньше. В этом ресторане очень строгие правила, и менеджер-зверь штрафует за малейшую провинность, даже за пятиминутное опоздание.

Максим никогда не притрагивался к спиртному. Состояние жуткого похмелья было ему неведомо. Но сейчас он почему-то был на все сто уверен, что его теперешнее состояние куда неприятнее любого «бодуна». Не хотелось на работу, совсем не хотелось. Но надо было себя пересилить… Белла уже там, ей больших трудов стоило договариваться о трудоустройстве человека без документов, и она его ждет. Его смена через час.

Он с трудом поднялся с постели, доковылял до умывальника и сунул голову под струю холодной воды. Немного полегчало, хотя по вискам все еще бил молоток. Невидимые тиски сдавливали череп.

Что там творилось, в этой слабо контролируемой башке? В сознание закралась мысль, что в черепной коробке поселился абсолютно самостоятельный организм, функционирующий по только ему известному алгоритму. Реальность и фантазии, сон и явь снова переплелись, словно лианы в непроходимых джунглях. Черный кофе с сырным сандвичем мало повлияли на стимуляцию работы мозга. И тогда он подумал, что не может больше рисковать. Быть рядом с Беллой – значит подвергать ее огромному риску…

Он оделся и пошел, направляясь по адресу, продиктованному ему во сне. В нем не было точных координат. Ни названия улицы, ни дома, но он знал, что найдет свою маму. И тогда все изменится… Все будет хорошо.

Москва – Санкт-Петербург. 2011

Вместо эпилога

Фанатские организации всегда отличались независимостью, однако в последнее время к ним пытаются примазаться и фактически поставить под свой контроль различные экстремисты. Они делают это в своих узкокорыстных целях. Главное для них – ослабить страну, раскачать ее, а потом в этих условиях во все воронье горло орать, что только они и могут спасти великую Россию.