Боишься ли ты темноты?

— Снежинский, а чего бабы-то за тебя сцепились? — Арнольд встал, подошёл к Ярославу и навис над ним. — Воробьёва-то ясно… Она тебе рубашку в швейном шьёт, я сам видел. Говорю: на хрен тебе надо, а она меня обматерила… Но Захарова… Колись, придурок!

— Ничего я не знаю, — отозвался Ярослав.

— Он не скажет, — заявил Краб и показал Ярославу кулак, — Снежинский — гомик.

— Снежинский — урод, — продолжил Арнольд.

— Калека, — сказал Денис и толкнул тумбочку, на которой сидел Юра: — Шнайдер, очередь.

— Дурак, — без охоты пробормотал Юра.

Ярослава затошнило. Он сполз с тумбочки и пошёл в туалет.

В умывальной Ярослав сунул голову под кран с холодной водой и размышлял, какие же Краб с Арнольдом идиоты. Теперь будут обзывать его, пока не доведут до слёз. Только что ему их подколы, главное — Сергей Фёдорович теперь к нему и близко не подойдёт. Он ведь сбежал, подрался, напился. Было стыдно, тошно и обидно. Вера Ивановна оказалась права: он плохой человек, ему нельзя доверять.

22

Естественно, за приключения Ярослава всем попало. Директор собрал воспитателей старшей группы и отчитал их за халатность и невнимание к детям. Сергей был к этому морально готов и тихо сидел в уголке. Зато не молчала Вера Ивановна. Она произнесла пламенную речь на тему, какой покой и дисциплина были в группе до прихода нового ночного воспитателя, который позволяет детям неслыханные вольности — ночевать у него в комнате, например. И хуже всего влияет на Ярослава Снежинского, который, конечно, мальчик трудный, но до сих пор был вполне управляемым.

— До тех пор, пока его не заперли в тёмной ванной, — уточнил Сергей.

Директор посмотрел на него с лёгким удивлением.

— Это что, метод воспитания? — продолжил Сергей. — Тогда давайте организуем карцер в подвале, или пересажаем детей по камерам-одиночкам.

— Вы преувеличиваете, — перебила его Вера Ивановна, — да, я немного ошиблась, я не учла того, что у Ярослава такой страх темноты. Но в тот момент я не могла поступить иначе, он мне хамил. А вот почему Сергей Фёдорович после того, как мальчик ушёл от него, не сообщил сразу в детдом, совершенно неясно. Мы бы установили за ребёнком наблюдение и ничего бы не случилось. Я считаю, что ответственность за всё должна лежать на Сергее Фёдоровиче.

— Да пожалуйста, — сказал Сергей, — сколько угодно. Тем более, что я всё равно собираюсь увольняться. Но мы не о том говорим. Полагаю, главное — что теперь делать с Викой, Ярославом, Денисом, чтобы такого не повторилось. А мы всё перебираем, кто виноват.

— Я предлагаю, — Вера Ивановна смотрела на Сергея, — как можно скорее спихнуть Яковца с Захаровой в какое-нибудь ПТУ. А Снежинского поставить на учёт в милицию, пока он никого нам вообще не зарезал.

Сергей засмеялся:

— И милиция выделит бойца с дубинкой, чтобы он присматривал за Ярославом. Замечательная идея!

Аля, сидящая рядом с Сергеем, хмыкнула, но под взглядом Веры Ивановны осеклась.

— А Вы, Анна Игоревна, что скажете? — обратился к ней директор.

— Думаю, не надо никакой милиции. Всё что было — случайность. Тем более, мальчик отравился, — Аля посмотрела на Сергея, — неизвестно, чем вообще это всё для него кончится.

— Меньше бы пил, меньше бы травился, — фыркнула Вера Ивановна. — А кончится всё плохо. Мы его как следует накажем, чтобы другие не захотели повторить. А если Сергей Фёдорович у нас такой добрый, пусть рожает своих детей и воспитывает, как в голову взбредёт!

Сергей поднялся:

— Родить я, простите, не могу. Технически не годен. Ну ладно, я, собственно, хотел написать заявление об уходе. К сожалению, педагогическая деятельность оказалась для меня непосильной.

Павел Николаевич снял очки, отложил их в сторону и сказал:

— А кто же Вас отпустит? Вам смену придётся несколько месяцев искать. Так что — извините. И потом, не стоит так расстраиваться из-за одного случая. Всё бывает. Я слышу о Вас много хорошего. Думаю, Вы благотворно влияете на детей.

Сергей поглядел на Веру Ивановну:

— Ищите другого воспитателя поскорее. У меня есть веские причины уйти.

— Тогда поговорим о Ваших причинах наедине, — предложил директор.

Все разошлись. Сергей уселся в кресло и подумал, что совершенно не знает, какую причину придумать. Не жаловаться же на Веру Ивановну. Несолидно. Да и про Вику не расскажешь. А про Ярослава — тем более. Что, сказать, как он хотел бы для пацана нормальной жизни, но ничего не в силах сделать?

— Давайте поговорим о Вашем влиянии на Ярослава, — сказал директор.

— А стоит? — Сергей скрестил руки на груди. — И так всем всё ясно. Был парень, как парень, и тут пришёл я. Далее варианты. От вседозволенности до совращения…