Бойся моей тени

Первыми мы увидели светильники. Бесформенные мешки, очень похоже на высушенные мочевые пузыри или что-то такое, в которых были напиханы светящиеся личинки. Эта жуткая дрянь висела на кривых палках за спинами четверки самых здоровых гноллов, появившихся первыми. Выглядели они как гиены, которых поставили на задние лапы и лишь слегка придали сходство с человекам. Кажется, у них даже пальцы были не противостоящие на лапах. Зато с массивными когтями. на теле броня из кусков кожи и костей. Видно было, что гноллы не очень умеют во всякие рукоделия. Похоже, они буквально приматывали к себе веревками то, что смогли от кого-то отодрать. Но даже если это из-за строения лап, им это не мешало сжимать в руках дубины и каменные топоры. Грубые, уродливые, и неприятно острые на сколах булыжники попросту примотанные к кривым палкам. То, что броня у “светоносцев”, явно была трофейной, подсказывал и её знакомый внешний вид. Я даже знал с кого гноллы сняли некоторые щитки — шипы гигару ни с чем не спутать.

Появившись в отдалении, гноллы взобрались на руины повыше и стали метать в нас камни. Довольно ловко. Мне пришлось пригнуться — один летел точно мне в голову. Из бойниц цвергов в ответ полетели стрелы и… тоже камни. Поменьше. Но быстрее. Наверно, мечут из пращей. Стреляли цверги ужасно — я не заметил, чтобы хоть один их снаряд хотя бы рядом с гноллом пролетел. Воздух заполнился, как ватой, гиеньими воплями и визгливым смехом. Я перестал слышать даже свои мысли. Только рык Вячика смог пробиться через эту какофонию:

— Стоим! Стоять! Они заманивают! — рычал он.

Следующие, томительно длинные, мучительно напряженные минуты мы провели под обстрелом. А потом я даже начал привыкать к летящим в нас камням. Все же гноллы опасались подходить слишком близко. Пытались забросать нас метров с ьотдцати. Камни на таком расстоянии теряли убойную силу. Да и летели вовсе не так точно, как мне показалось с перепугу вначале. За все время только один гнолл попал таки тезке в щит, а второй задел шляпу Насте, даже не сумев её сбить с лысой головы.

— Стоим! Стоим! — периодически рычал Вячик, изредка лениво отклоняясь от потенциально опасных булыжников.

И тут один гнолл завизжал, затряс лапой, которую только что вскинул для броска. В ней торчал короткий арбалетный болт. Даже насквозь не пробил. Может в кость воткнулся? В любом случае, это вывело гноллов из равновесия. Они завизжали особенно злобно и из темноты развалин на нас хлынула целая волна гноллов поменьше.

Вначале нас захлестнул оглушающий визг и мерзкий хохот, и я заорал в ответ, не слыша себя. Их было так много, что я просто не видел ничего вокруг за гиеньими мордами с оскаленными пастями. Помню, в детве на меня однажды бродячие собаки напали. Ну, как напали. Облаяли. Я испытал схожий, морозящий само сердце ужас. Но я больше не ребенок. С трудом, преодолевая дрожь и желание орать, плакать и бежать, я вскинул руку с заранее припасенным перцовым баллончиком, чтобы брызнуть им прямо в рожи.

Эта дрянь не сработала. Уж не знаю, что там с ним случилось во время переноса, но эта хрень даже не попыталась пшикнуть. Кнопка не нажалась. Вот же дермище. Я бросил бесполезный баллончик в рожу ближайшего гнолла, вооруженного странной, сшитой из кожи гибкой дубиной. Он завизжал еще сильнее, хотя кажется, это было невозможно. Притормозил и замахнулся своим оружием. Я сделал шаг ему навстречу и ловким, быстрым движением, воткнул ему свой меч в грудь. Удачно получилось попасть в место, не прикрытое шкурой с грубо нашитыми костями.

Сделать так же круто, как однажды это провернули со мной, у меня не получилось — мое черное лезвие едва вошло сантиметров на десять. Но на десять сантиметров вошло. Гнолл завопил, выронил дубину и отшатнулся, зажимая рану лапами. И попятился назад, подальше от меня. Ой, ты же только что прямо весь слюнями исходил? Куда же ты? Что, сука, я не вкусный?

Вдоволь позлорадствовать я не успел — едва успел увернуться от копья с хищным каменным наконечником. Отомстить я не успел — вопящая рожа копьеносца скрылась в толпе. Меня толкнули в бок, потом другая тварь попыталась всадить обломок кости в бок. Но тут я же успел — рубанул тварь поперек пасти. И тут же всадил меч в длинную жилистую шею, слишком уж удачно подвернувшуюся под удар. На мне кто-то повис. И еще один. От мощного толчка я полетел на землю. В последний момент умудрившись упасть всем весом на своего противника. Заработал локтями и кулаками, выкрутился, вскочил на ноги и понял, что потерял свой меч. Тут мне в лицо прилетело дубиной. К счастью не плоским каменным навершием, с хищными, острыми сколами, но мне хватило, чтобы опять рухнуть с копыт. Кажется, у меня аж ножки вверх взбрыкнули. Я остался лежать, схватившись руками за лицо. На секунду застыл в ужасе, ожидая вспышки жуткой боли, но её не последовало. Даже лицо помяли не так сильно, как спину и леву руку. Судя по ощущениям. Я посмотрел на руку. Ниже локтя она была разрублена до кости и истекала чернотой. Когда успели? Кстати, а почему меня никто не пинает?