Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)

Бог не обделил Прова Самсоновича ни голосом, ни силой, зато ростом глава иркутских большевиков явно не вышел – невысокий Степа был выше Чудова не на голову, а чуть ли не на две. Но в остальном товарищ Чудов выглядел настоящим богатырем – особенно если не стоял, а сидел за столом, подложив на сиденье с полдюжины папок с делами. Пров Самсонович, очевидно, догадывался об этом, поскольку тут же уселся на место, предложив гостям рассаживаться на скрипящих и шатающихся стульях. Степа садиться не стал, а остался стоять, желая доложить Прову Самсоновичу по всей форме. Но его опередил Федорович.

– Отряд Косухина мы разместили, – заявил эсер, доставая из кармана кожаной куртки портсигар и неторопливо закуривая. – Но в следующий раз, товарищ Чудов, прошу меня предупреждать. В городе напряженная обстановка, этак недалеко до паники!..

– Ниче, ниче! – взмахнул ручищей Пров Самсонович. – Пущай буржуи мясами поерзают! Пущай страху наберутся. От того делу пролетарьята одна польза будет!

Федорович не стал возражать, но недвусмысленно поморщился. Степа же, напротив, был полностью согласен с мнением Прова Самсоновича. Смущало, правда, что его славный отряд был принят не за авангард Мировой Революции, а за деклассированный разбойничий элемент. Косухин решил, что в следующий раз следует заранее запастись транспарантом красного революционного колеру с соответствующей разъяснительной надписью.

– Мы распределим отряд товарища Косухина для несения караульной службы, – продолжал Федорович. – Плохо, что город не знают… Ну ничего, разбавим нашими!..

Степа чуть не задохнулся от возмущения. Его славных орлов не только отправляли ловить мешочников, но еще и «разбавляли» классово чуждым элементом! Между тем глава Политцентра перекинулся с хозяином кабинета несколькими словами по поводу какого-то генерала Ярышева, после чего пообещал заехать вечером и распрощался.

– Вот, видал! – буркнул Чудов после минутного молчания. – Думает, он тут хозяин! Ниче, ниче, ненадолго!

– А крепкий мужик, – заметил Степа, на которого зашитый в черную кожу председатель Политцентра все же произвел определенное впечатление.

– Посмотрим, какой-такой он крепкий! – пообещал товарищ Чудов, вставая и постукивая кулачищем по могучей груди. – И не таким вязы сворачивали! Мы с тобой, товарищ Косухин, первым делом чего должны сделать, а?

– Как чего, чердынь-калуга! – удивился Степа, любивший порой подобные кудрявые выражения. – Перво-наперво надо власть Советов определять!

– Точно, точно! – удовлетворенно прогудел Пров Самсонович. – Но для этого, товарищ Косухин, следует сил поднакопить. Пущай твои ребята по улицам походят да присмотрятся. А пока делами займемся. Дел у нас, товарищ Косухин, скажу тебе, много. Чистить город надо. Буржуев здесь – тьма. И офицерья тут, доложу тебе – сила. Лютые – страх!

– Да, сволочи они знатные, – кивнул Косухин. – Всех бы их – к стеночке, чердынь-калуга, да штыками, чтоб патроны зазря не тратить!

– Это правильно, – удовлетворенно заметил Пров Самсонович. – По-нашему это, по-партийному… Постой, – вдруг осекся он. – Ведь у тебя-то самого, товарищ Косухин, брат родной офицером был, белой костью!

– Чего-о? Ты это, товарищ Чудов, брось! – Степа вскочил и от возмущения даже взмахнул рукой. – Ты про белую кость-то не очень! Мой брат кости нашей, пролетарско-крестьянской. И был не каким-то там офицером, а летчиком. На «Фармане» летал!

– А какая к шуту разница? – удивился Чудов. – Офицер – он все одно офицер!

– А такая… – буркнул Степа и замолчал.

Степан Косухин очень любил своего брата Николая. Оба рано осиротели, и Николай, который был старше Степы на десять лет, растил младшего, защищал, помогал учиться, рассказывал дивные истории о дальних странах, полярных путешествиях, о первых аэропланах, которые в ту пору нелегко было увидеть даже на фотографической карточке. Степан гордился братом – таким сильным, красивым, смелым, втайне мечтая закончить летную школу и тоже выучиться на авиатора.

…В октябре 1914 года Степе сообщили, что поручик Николай Косухин не вернулся из разведывательного полета. Случилось это неподалеку от города Рава-Русская в далекой Галиции.

– Ну, товарищ Косухин, – примирительно заметил Чудов, – я ж тебя знаю, как верного партийца, а чуждый элемент, он всегда затесаться может.

– Николай – не чуждый элемент, – негромко, но зло отрезал Степа. – Он лучше всех вас был! Он в тринадцатом году рекорд высоты поставил. И на фронт добровольно пошел, хотя мог в авиашколе остаться!

– Ну это ты брось! – возразил Чудов. – Куда он добровольно пошел? На империалистическую войну, защищать царя да помещиков? Вижу, молодой ты еще, Степан, да недостаточно сознательный!

– Мне, между прочим, орден Красного Боевого Знамени сам товарищ Троцкий вручал, – нахмурился Степа. – А сюда Сиббюро прислало – видать, за несознательность!

Тут уж Прову Самсоновичу пришлось смолчать. Товарищ Чудов уважал товарища Троцкого и тем более Сиббюро, хотя и считал, что те, что находятся за линией фронта, ни черта в здешних делах не понимают.