Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)

Больше двух часов Косухина возили по Парижу, представляя обалдевшему красному командиру чудеса столицы мира. Степа лишь неуверенно повторял вслед за Шарлем: Л'Арк Триомф, Сакр-Кер, Ситэ, Нотр-Дам… Тур д'Эфель добила его окончательно. Косухин желчно завидовал: в пролетарской Столице ничего похожего пока не было – и не намечалось. Наконец, они пообедали втроем в уютном кафе, которое, как пояснил Шарль, находится в районе Монпарнас и где вечерами бывают какие-то знаменитые художники.

…Слово «Монпарнас» крепко засело у Косухина в голове. Где-то здесь, на Монпарнасе, живет генерал-лейтенант Аскольд Богораз, отец вечно кашлявшего притворщика Семена…

– Сейчас завернем ко мне, – говорил Шарль, покуда они курили черные, незнакомые Степе, папиросы «Галуаз». – Отдохнем, а там надо разработать для нашего гостя программу. Лувр, Мэзон д'Инвалид… Версаль, конечно. Там, Степан, французские короли жили…

– Ах, короли! – классовое чутье наконец-то проснулось, и Косухин с подозрением воззрился на пухлого самоуверенного Карно. – Слышь, Шарль, а чего это тебя Стив пролетарием назвал? Да еще потомственным?

Карно и Валюженич удивленно переглянулись.

– Оу! – сообразил Тэд. – Стив, я перепутал! Этот жаргон… Я хотел сказать, что Шарль – из семьи потомственных революционеров.

Это было ничуть не лучше, скорее наоборот.

– Его прапрадед был командующим армией французской революции. Лазарь Карно работал вместе с Робеспьером.

О Робеспьере Степа, конечно, слыхал и воззрился на Шарля с явным уважением.

– Да, он был кем-то вроде Троцкого, – кивнул Карно. – Кое-кто до сих пор не может простить нашей семье, что Лазарь Карно голосовал за казнь короля. Моего деда убили за это…

– Ты что? – Степа сочувственно покачал головой. – Во гады! А дед твой, он кто – тоже революционер был?

– Сади Карно был Президентом Французской республики, – пояснил Валюженич, после чего у Степы отпала всякая охота расспрашивать дальше.

– Ладно, – прервал молчание Карно. – Поехали все же ко мне. Мой будет рад с тобой познакомиться. Не волнуйся – он не президент Франции – всего лишь сенатор.

С точки зрения Степы немногим лучше, но он вежливо промолчал, а затем выразительно поглядел на Тэда.

– Мы зайдем к тебе завтра, Шарль, – понял его Валюженич. – Сейчас у нас со Стивом есть важное дело…

– Ну конечно! – возмутился Карно. – Сейчас вы будете разглядывать находки из Шекар-Гомпа! Я всегда знал, что американцы бесцеремонны, а русские – те же американцы, только голодные и небритые…

Тэд проигнорировал эту шовинистическую реплику, после чего Шарль распрощался и укатил вместе с молчаливым Огюстеном, категорическим тоном заявив, что ждет их завтра к пяти.

– Вот его бы в Шекар-Гомп!.. – не без злорадства заметил Косухин, проводив взглядом наглого буржуя.

– Шарль прекрасно дерется, – возразил Валюженич. – Он уже собирался ехать мне на выручку, но я вовремя дал телеграмму из Морадабада…

– И все одно – буржуй! – рассудил Степа. – Ладно, Тэд, рассказывай…

Валюженич взглянул на Степу как-то странно и нерешительно проговорил:

– Понимаешь, Стив, кое-то случилось…

– Как? – обомлел Степа. – Чего ж ты молчал, не писал? С кем случилось? С Наташей?

– Ну…

Валюженич начал говорить, но Степа то и дело был вынужден останавливать приятеля. Понимать Тэда стало сложно. Без Шарля Карно таинственная сила, позволявшая разбирать чужую речь, сразу ослабла.

– Я не пил сома дэви, – пояснил Валюженич. – Тут нужен тот, кто овладел этой силой – как мистер Цонхава, или Шарль…

Наконец Степа как-то приспособился, и смысл сказанного стал вновь понятен. Тэд прямо с вокзала доставил Наташу на улицу Гош-Матье и сдал с рук в руки господину Карлу Бергу, а на следующий день девушке стало плохо – приступ какой-то странной болезни свалил ее в первую же ночь после приезда в Париж.

– Я не писал вам, – вздохнул Валюженич. – Вы были с Ростиславом далеко. Помочь – ничем бы не помогли… Сейчас ей лучше, но… Стив, она ничего не помнит! Понимаешь – ничего! Амнезия!

– Что? – Косухин подумал было, что он вообще перестал понимать Тэда. Тот напрягся и заговорил по-русски:

– Амнезия – то колы человек все забывать. Травма мозкова, то… понимаешь?

– Да говори по-английски! – прервал Косухин. – Только медленно…

– У нее было что-то вроде воспаления мозга. Врачи говорят, что это результат нервного потрясения. Когда Наташа пришла в себя, то забыла все, что было с ней за последний год, после того как она уехала из Парижа. Сейчас она здорова – но меня не помнит. Я говорил с ней…

Тэд замолчал, Косухин же все еще не верил. Амнезия – он слыхал о таком, но какая-то странность была во всем случившемся. Нервное потрясение? В Шекар-Гомпе и позже, в Индии, Наташа была спокойна и даже временами весела – куда веселее его самого. Если бы с ней и вправду было что-то не в порядке, это заметили бы сразу – или после, на пароходе…

– Меня просили не встречаться с нею, – продолжал Валюженич. – Я видел ее потом пару раз издалека – вместе с этим Сен-Луи…