Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)

Это было третьим совпадением, но Арцеулов уже понял, что таких совпадений не бывает. До полнолуния оставалось два дня…

Ростислав не стал брать в штабе корпуса авто и предпочел коня – серого в яблоках со смирным, несколько флегматичным нравом. В Сибири почти не приходилось ездить верхом, зато в Таврии юнкерская выучка пригодилась. Арцеулов примкнул к резервному эскадрону, спешившему на левый фланг, и к вечеру уже въезжал в большое, разбросанное среди выжженной солнцем степи село.

Штаб боевого участка был тут же, в простой мазанке неподалеку от церкви. Ростислав был почему-то уверен, что сразу же встретит кого-то из давних приятелей, ведь пока все предсказанное сбывалось. Но таковых не нашлось. Ни командовавший участком пожилой полковник, ни его штабные не были ему знакомы. Приезд Арцеулова, как и следовало ожидать, никого не обрадовал. Противник то и дело атаковал, фронт растянулся на много верст по голой степи, а в ближнем тылу зашевелились махновцы. Упыря, как звали «батьку» в Таврии, боялись даже больше, чем красных. Ростислав честно досидел до конца совещания, чтобы узнать обстановку, а затем попросил разрешения посетить передовые позиции. Полковник, обрадовавшись, что избавится от непрошеного гостя, посетовал на невозможность лично сопровождать представителя Ставки и послал за каким-то штабс-капитаном, дабы тот проводил Арцеулова на позиции. Фамилия офицера показалась знакомой, но Ростислав вспомнил, что тот, о ком он подумал, давно уже отвоевал свое.

Через несколько минут в хату вошел невысокий худой штабс-капитан с короткой бородкой. Вид у него был явно недовольный. Впрочем, мало кого могла прельстить роль чичероне при заезжем штабном чине. Он собрался доложиться, небрежно подбросив ладонь к козырьку, и тут их глаза встретились.

Память не подвела. Подвели слухи – многих на памяти Арцеулова хоронили по несколько раз.

– Андреич? Вы!

– Ростислав? Ну, знаете!..

…В Марковском полку их роты сражались рядом. Поручик Арцеулов был взводным в роте капитана Корфа. Соседней же ротой командовал бывший приват-доцент Харьковского императорского университета штабс-капитан Пташников. Они расстались в Донбассе: Ростислав попал в госпиталь, а рота Пташникова, по слухам, полностью полегла при штурме Горловки.

Штабс-капитану было за тридцать, и молодые офицеры называли его не по имени, а по отчеству. Владимир Андреевич Пташников ходил в «Андреичах», нисколько не сетуя на нарушение субординации. Арцеулов в свою очередь был для него Ростиславом, а порой и просто Славиком.

Сообразив, что офицеры знакомы, полковник с видом явного облегчения поспешил распрощаться. Арцеулов и штабс-капитан вышли на улицу. Пташников все еще явно не мог опомниться.

– Знаете, Славик, я не очень верю в привидения, но даже в этом случае вы должны пугать людей где-нибудь на Енисее…

Арцеулов рассмеялся. Приятно все же иногда чувствовать себя живым! В нескольких словах он поведал о своих приключениях. Штабс-капитан покачал головой:

– Экий вояж! Когда нас отсюда вышибут, не пропадете – заработаете на мемуарах… А подполковника в Индии получили?

Сам Пташников оставался по-прежнему штабс-капитаном и ничуть этим не тяготился, заявив, что привык к своим погонам – к тому же очень скоро и они не понадобятся.

– Но вы-то, Славик? Ладно, обошли всю Азию, но вы – и штаб?

– Самому противно, – честно признался Арцеулов, прекрасно помня, как относился к штабным. – Не по своей воле, ей-богу! Лучше скажите, кто из наших еще остался?

– Никого, Ростислав, – ответ прозвучал спокойно и грустно. – Я – последний. Всех похоронил, представляете… Сейчас набрали желторотиков из Симферополя и пленных краснопузых – вот и воюй!

Куда-либо ехать расхотелось. Андреич, несмотря на доцентское прошлое, воевал с пятнадцатого года, и на его слова можно было положиться. Ростислав, достав карту, уточнил некоторые детали. Обстановка была вполне понятна. Пташников пожал плечами:

– Хуже чем под Екатеринодаром. Красные – еще ладно, а вот если появится Батька Упырь со своими тачанками… Еще не встречались?

Арцеулов покачал головой. С махновцами, о которых он был наслышан еще в Сибири, воевать не приходилось.

– Ваше счастье! А я вот познакомился с ними еще под Волновахой, почти год назад. Дерутся, как дьяволы…

Пташников предложил расположиться на ночь в его хозяйстве – рота стояла на северной околице. За столом сидели долго, вспоминая Ростов, марш к Екатеринодару, блуждания по кубанской степи. Теперь все это казалось сказкой…

– И все-таки мы продули, – Пташников говорил спокойно, но в голосе звенела боль. – Знаете, Ростислав, я часто думал: почему? Дело ведь не в господах пейзанах и нашей дурацкой привычке хвататься за шомпол. Краснопузые ведут себя не умнее…

Невольно вспомнились слова полковника Любшина, странные рассуждения Семирадского, беседы с неумытым комиссаром Степой…

– Им помогают… – Ростислав пожалел о вырвавшихся словах, но все же повторил. – Им кто-то помогает, Андреич! Мне кажется, Смуту вообще задумали не большевики…