Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)

Степа Косухин очнулся, открыл глаза и увидел ангелов. Крылатые младенцы летели по нарисованному небу, чему-то беспричинно улыбаясь. Огромная фреска расползлась по всему потолку, захватывая своими голубыми разводами верхнюю часть стен до самых до оконных проемов. Он лежал на койке, укрытый неправдоподобно чистой простыней, слева была тумбочка, а дальше – долгие ряды кроватей. Рука скользнула по толстому слою бинта на лице. Значит, он снова уцелел. Ударь осколок чуть посильнее, ангелы, которых Степа теперь рассматривал, могли быть и настоящими.

…18 марта 1921 года штурмовые колонны вступили на неверный весенний лед. Впереди, за туманной дымкой, был Кронштадт. Красные знамена развевались над колоннами, и такие же красные флаги полоскал холодный ветер над фортами крепости. Свои шли против своих, но на пятом году Смуты это уже не могло удивить.

Делегат X съезда РКП(б) Степан Иванович Косухин шел впереди своего полка. Было страшно – не только из-за шевелящегося под ногами льда и кронштадтских пушек. Куда опасней была пуля в спину. Полк, в который Степу назначили перед самым штурмом, чуть было не переметнулся к восставшим. Каждого десятого расстреляли, но и уцелевшим верить было нельзя. За густой цепью бойцов шла другая: заградительный отряд был готов уложить на месте малодушных.

Перед штурмом, на совещании у товарища Тухачевского, среди знакомых и незнакомых лиц Степа вновь увидел Венцлава. Именно Особый полк, бывший 305-й, получил приказ организовать заградительный огонь. Товарищ Венцлав заметил Косухина, кивнул, красные губы дернулись в короткой усмешке…

Кронштадта он так и не увидел. Серый контур бастионов еще только начинал вырисовываться из утренней мглы, когда ударили пушки, длинными очередями заговорили крупнокалиберные пулеметы, и Степа упал лицом в рыхлый мокрый снег.

Итак, жизнь продолжалась. Ангелочки разъяснились быстро – Косухина поместили в один из питерских госпиталей. Ранение в голову от случайного осколка не было опасным, и врачи обещали продержать его не больше недели. А вот что дальше – загадка, и решать такие загадки красному командиру с каждым разом хотелось все меньше. Прошлой весной он спешил, боясь не успеть, но его век вполне хватило и войны, и многого, многого другого…

…Венцлав, встретивший его в канцелярии Псковской тюрьмы, был немногословен, сообщив, что имеет приказ доставить Косухина в Столицу. Всю дорогу они почти не разговаривали. Краснолицый о чем-то размышлял, а Степа, стараясь не думать о своем страшном спутнике, вновь и вновь повторял то, что надлежит сказать в Сиббюро. Беспокоило одно: как бы командир 305-го не пристрелил его «при попытке к бегству». Но – обошлось.

Прибыв в Столицу, Косухин хотел ехать прямо в ЦК, но Венцлав отвез его в военный наркомат. Степа обрадовался – появился шанс повидать товарища Троцкого. Но Лев Революции был на Южном фронте, а больше ни с кем разговаривать Косухин не собирался. Венцлав провел его в кабинет на втором этаже, усадил за стол и достал из сейфа кожаную папку, велев прочитать и расписаться.

Бумаги оказались с грифом «совершенно секретно». Такого Косухин начитался вволю, но первый же документ заставил побледнеть. Это было секретное письмо ЦК с длинным названием: «Перспективы Мировой Революции и особенности развития революционного процесса в странах зарубежной Азии». Как выяснил Степа, очаг Мировой Революции перемещается в Тибет, конкретно же – в бывший монастырь Шекар-Гомп. Там было и о восстании угнетенных китайскими феодалами бхотов, и об оказании помощи Тибетской Трудовой Коммуне, для чего из Столицы направлялась «группа ответственных работников ЦК», и, главное, о создании в бывшем оплоте мракобесия научного института «ввиду его особой ценности для дела пролетариата». Под письмом стояла подпись товарища Троцкого.

Вторая бумага была копией решения секретариата ЦК «Об осуждении практики злоупотребления некоторыми видами научных работ». Косухин узнал, что еще в июне 18-го была создана специальная лаборатория под руководством заместителя председателя ВЧК товарища Кедрова по использованию достижений медицины в целях оказания помощи красному фронту. Некоторые предложения лаборатории Кедрова оказались полезны, и ЦК их приветствовал. Но некоторые строго осуждал. Среди них и «стимулирование индивидуумов с пониженным жизненным тонусом», а также неких «объектов с измененной биологией». Эта научная белиберда не расшифровывалась, но далее было сказано, что из «индивидуумов» и «существ», нечувствительных к ранам и боли, формировались особые части, в том числе 305-й стрелковый полк. Все эти опыты ЦК на будущее «строжайше запрещал». Под бумагой расписался член политбюро товарищ Каменев.

Третью бумагу Степа читал уже без всякого удивления. Это был приказ «О принятии мер по проекту „Мономах“». Мелькнули знакомые фамилии: Богораз, Ирман, Берг… Приказ издал заместитель Троцкого товарищ Склянский.