Бойцы тихого фронта

Я стоял около колеса обозрения и спокойно покуривал трубку, наблюдая за пестрой толпой туристов. Среди них должен находиться ожидаемый посланец центра. Я не всматривался в лица туристов, да это бы мне нисколько не помогло: было сказано, чтобы я стоял около большого колеса обозрения без опознавательного знака. Посланец сам должен был меня узнать… Сообщение радиста меня озадачило и даже несколько обеспокоило. Смогут ли товарищи меня узнать в новом модном костюме, с трубкой во рту, в очках с тонкой золотой оправой?.. В таком виде даже близко знавшие меня люди, случалось, проходили мимо, не узнавая в венском денди своего старого приятеля.

Колесо обозрения остановилось, и из гондол начали выходить веселые люди, опьяненные головокружительным полетом. Пожилой турист, в изысканной летней шляпе и легком чесучовом костюме вышел из остановившейся вблизи гондолы и учтиво подал руку молодой даме, которая заливалась смехом. Наверно, это были отец и дочь — разница в возрасте была слишком большая, чтобы можно было принять их за супружескую пару. Скорее всего это были англичане, приехавшие провести несколько дней в австрийской столице на свои фунты стерлингов, очень высоко котировавшиеся в период кризиса на венском рынке. Они громко разговаривали на английском языке, девушка задорно смеялась. Пара прошла мимо, не обратив на меня внимания, я продолжал спокойно расхаживать около колеса.

— Могу ли я попросить вас, герр, одолжить мне ваши спички?

Я обернулся на голос. Это был пожилой англичанин. Остановившись в шаге от меня, он произнес свою просьбу на безукоризненном немецком языке.

— Коробок вылетел у меня из рук, герр, когда я был наверху. — И он показал на верхнюю дугу колеса обозрения.

Господин высказывал просьбу с подчеркнутой вежливостью, с извиняющейся улыбкой.

— Прошу вас, герр. — Я с готовностью достал коробок спичек, не глядя на него. Я прогуливался у колеса вовсе не для того, чтобы обмениваться любезностями с рассеянными англичанами. Поднеся ему зажженную спичку, я добавил на своем далеко не безупречном немецком языке: — Вы должны благодарить судьбу, герр, что сверху слетел только ваш коробок спичек…

— О, да, конечно, хорошо, что я сам там удержался. — Пожилой турист весело рассмеялся, перевел девушке мою шутку, потом снова повернулся ко мне и вежливо поблагодарил, сняв элегантным жестом белую шляпу. — Вы очень любезны, герр!

Тут англичанин задержал на мне свой взгляд, может быть, всего на секунду больше, чем нужно. Я увидел его глаза за матово-зелеными стеклами очков, и меня словно током ударило.

Это был Гриша Салнин.

— До свидания, любезный герр, — собеседник с улыбкой поклонился и, когда девушка отошла, добавил тихо: — Через час на этом же месте.

Догнав спутницу, он продолжал прерванный разговор на английском языке.

Стремясь подавить волнение, я сделал несколько глубоких затяжек из трубки и пошел прогуливаться. Если бы в тот момент за мной наблюдали чужие глаза, от них наверняка не укрылось бы радостное волнение, которое внезапно охватило меня после случайной встречи с «англичанином». Я ожидал встретить кого угодно, только не Гришу. Так вот почему человеку из центра не нужны были никакие приметы, чтобы узнать меня!

Колесо обозрения делало свой очередной круг, поднимая к чистому летнему небу веселящихся людей, когда появился Гриша. Прошел ровно час. Он направлялся ко мне свободной походкой независимого человека, которому некуда и незачем спешить. Прошел близко от меня и, когда увидел, что я его заметил, двинулся дальше, смешавшись с толпой, поддерживая рукой висевший на плече фотоаппарат.

Я последовал за ним. Мы шли на небольшом расстоянии друг от друга, пока не удалились от колеса. Гриша направился к пестрым, кокетливым зонтикам небольшого кафе, где можно было и отдохнуть и уединиться.

— Сердечный привет, летучий голландец, — сказал я, крепко пожимая руку Гриши, когда мы сели за небольшой мраморный столик.

— Летучий англичанин, — поправил меня Гриша и в свою очередь крепко пожал мою руку. — Здравствуй, мой дорогой, здравствуй. Сердечный привет тебе от всех. Особо кланяется Старик.

— Спасибо. А где же твоя дама? Куда ты ее дел?

— Распрощался с ней, угостив мороженым. Она не моя. Просто ей стало плохо на большой высоте. Я сам, понимаешь, был обязан помочь своей соотечественнице, проводить ее…

Приближался обеденный час. В Пратере нам больше нечего было делать. Мы сели в такси и после продолжительной поездки по Рингштрассе остановились перед рестораном, где я обычно обедал.

В Вене — двухмиллионном городе, населенном людьми разных национальностей, — в свое время имелись рестораны с испанской, восточной, немецкой, русской, французской кухней.

Я питался в еврейском ресторане. Читатель, наверно, помнит — я жил в Вене по паспорту польского еврея из Закарпатья. В ресторане, где подавались еврейские национальные блюда, я как все остальные регулярные посетители держался без излишней фамильярности, официанты встречали меня как своего завсегдатая, дружески кивали головой в знак приветствия.