Боксер, или Держи удар, парень

Ее уголовное дело не стоило и выеденного яйца. И держалось оно исключительно на тех отношениях, которые Агапов сумел наладить с прокурором и его следователями. Она обвинялась в развратных действиях с лицом, не достигшим совершеннолетия. Но эти развратные действия могли выражаться в непристойных прикосновениях, жестах и разговорах, в ознакомлении несовершеннолетних с порнографией, в открытом совершении при них половых актов. При них, но не с ними. Добровольное совершение полового акта с несовершеннолетними уже нельзя было квалифицировать по сто двадцатой статье, потому как оно автоматически попадало под статью сто девятнадцать. А эта статья оправдывала Варвару, поскольку Женя достиг половой зрелости. И экспертиза бы это подтвердила. Но вся беда в том, что Жени не было. Никто не допрашивал, не снимал с него показания, не направлял его на экспертизу. Следователь даже искать его не пытался. И строил свое обвинение на сомнительной видеозаписи. Он выполнял заказ Агапа. И ничуть не стеснялся содержать под стражей без вины виноватую Варвару. И нарочно не доводил дело до суда, поскольку прекрасно понимал, что там оно не выдержит никакой критики. Даже бестолковый адвокат, который достался ей по воле бывшего мужа, и тот смог бы выиграть его в два счета. Если бы захотел…

Но через три дня наступит новый, тысяча девятьсот девяносто седьмой год. И тогда в силу вступит новый Уголовный кодекс, который преобразовывал сто девятнадцатую статью в сто тридцать четвертую – половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим четырнадцатилетнего возраста. Не самый лучший закон, поскольку он позволял матерым мужикам заниматься сексом с четырнадцатилетними девочками. Но при всем при том для Варвары этот закон означал спасение. В новом году прокуратура лишалась каких бы то ни было прав содержать ее под стражей, потому как новый закон в ее случае имел обратную силу, ведь он устранял преступность ее деяния. Так что рожать она будет на свободе. Если, конечно, Агап не устроит ей какую-нибудь другую пакость…

Плохо в тюрьме. Невыносимо плохо. В последний раз, когда ей звонил Женя, она не смогла сдержаться – сообщила ему, где она находится. Не должна была этого делать, но сорвалось с языка. А ведь Женя-то думал, что она в деревне. И она подтверждала это, когда он звонил ей в тюрьму. Потому что Агап так велел. Потому что с Женей могла случиться беда, если он узнает правду. А он уже знает правду. А возможно, уже и забыл, потому как у покойников нет памяти. Что, если Агап убил Женю?

Ночь прошла спокойно. Любка не тронула Варвару. И в течение всего дня даже не смотрела в ее сторону. Зато снова поцапалась с Мотькой. В этот раз дело дошло до драки. Бабы таскали друг друга за волосы, визжали, кусались, пока их не разогнал дежурный наряд.

Но Варвара понимала, что успокаиваться рано. Любка злопамятна, ей ничего не стоит подкрасться к ней ночью и ударить кулаком в живот.

Варвара пыталась бороться со сном, но бесполезно. Прошлая бессонная ночь дала о себе знать. Сон всей своей тяжестью налег на веки, закрыл глаза. И Варвара сдалась…

А утром она проснулась от жуткого воя.

– У-уби-и-или-и!!! – обхватив руками голову, вопила Земфира.

Лелька и Танька что есть мочи колотили по двери, взывая к охране.

Любка лежала на своей шконке без признаков жизни. Глаза открыты, безжизненно устремлены куда-то в пустоту. На груди в районе сердца – кровавое пятно, в центре которого была видна рана – как будто ножом ее ударили. Но самого ножа поблизости нигде не наблюдалось.

Самое удивительное, что больше всех переживала Мотька. Она опустилась перед Любкой на колени, несколько раз тряхнул ее голову.

– Ну просыпайся, дурочка! Ну проснись же!.. Ну какая же сука тебя сделала!.. Скажи, родимая, ну скажи!..

Оторвалась она от Любки только с появлением вертухаев. Поднялась на ноги, обвела толпу сокамерниц мутными от горечи глазами. Скользнула взглядом по Варваре. Вдруг вздрогнула, снова остановила на ней взгляд.

– А ведь это ты ее сделала, – с каждым словом набирая уверенность, заявила она. – Ты ее сделала! Ты!..

– С ума сошла? – пальцем у виска покрутила Варвара.

И вдруг обнаружила, что палец у нее в крови. К стене между шконками было прилеплено зеркало. Варвара бросилась к нему, глянулась и оторопела. На лбу и на щеках – капли крови.

– Это ты Любку порешила! – орала Мотька. – Ты!!!

Казалось, она нарочно хотела обратить на нее внимание появившегося корпусного. И ведь добилась своего. К Варваре подошел офицер с погонами капитана. Худой и высохший, как скелет, испитое лицо, красные с прожилками глаза. От него разило перегаром.

– Кровь у тебя на лице… И руки в крови… Откуда все это, а, не скажешь?

– Не знаю, – разволновалась Варвара.

– Не знает она… А кто знает?.. Где твоя койка?..

Он бесцеремонно заглянул под подушку. И там обнаружил окровавленную шлюмку – остро заточенный черенок ложки.

– А это что такое, тоже не знаешь?

– Нет! – в отчаянии замотала головой Варвара.

– Не знает она…