Боль и обезболивание

Роже Мартен дю Гар в романе «Семья Тибо» описывает приступ уремических судорог у старика Тибо. «Приступы продолжали учащаться и были так жестоки, что по окончании каждого из них люди, присматривающие за больным, подобно ему самому, окончательно выбивались из сил и почти пассивно следили за его мучениями. Ничего нельзя было поделать. Как только кончались корчи, начинались невралгические боли. Почти каждая точка тела делалась источником мучений, и интервалы между концом одного приступа и началом нового заполнялись сплошным ревом. Мозг несчастного слишком ослабел для того, чтобы он мог сознавать происходящее… Моментами он определенно бредил, но чувствительность его не замирала, и он указывал знаками на те места, где всего сильнее чувствовалась боль…»

Молодой ямайский писатель Виктор Рид в повести «Леопард» дает необычайно яркую картину тяжелой и неравной борьбы с нарастающим болевым ощущением у раненного африканского воина — сильного, ловкого и выносливого Небу.

«Держась рукой за раненый бок, Небу встал на колени. Кровь била из обоих отверстий раны, ибо пуля прошла насквозь. Одной рукой он старался остановить кровь, другой наскреб земли, чтобы замазать рану. Его лицо было бесстрастной маской…» Это было начало боли. Огнестрельное травматическое размозжение тканей, первая болевая реакция. Но прошло несколько дней. «Небу разговаривал с жуком, беспокоившим раненый бок. Жук сидел под кожей и царапался, как леопард на железной крыше. Бок невыносимо зудел. Пуля… оставила под кожей жука, чтобы напоминать о своем посещении…»

В ране развивалось воспаление. Чувство боли еще не сформировалось полностью. Оно еще находилось в стадии зуда, переходящего в расплывчатую, неопределенную боль. В понимании Небу это «…была не пуля, а всего лишь жук.

В некоторых ранах сидит ревущий лев, некоторые раздирает когтями леопард. В смертельных ранах неистовствуют стада слонов, вырывающих с корнем деревья». Здесь боль только начиналась, подкрадывалась.

На следующий день «…жук в ране отрастил бороду. Он стал старше… он цеплялся когтями за внутренности, чтобы сохранить равновесие. Боль пенилась в животе…» И еще дальше: «когда Небу оступился, рана взорвалась яркой пронзительной болью».

С каждым днем боль усиливалась. В ране возникло гнойное воспаление. Были мобилизованы все защитные силы организма. В действие вступила мощная, совершенная система сигнализации и оповещения, начиная от кожных рецепторов и проводящих путей, кончая ретикулярной формацией и зрительными буграми.

«Боль в боку неистовствовала. Он боролся с ней весь день…На рассвете Небу сказал своему вождю, сердцу: Борьба утомительна. Сначала она трубит в трубы, а потом дребезжит, как надтреснутые литавры… Небу услышал это на рассвете. Он услышал гулкие тяжелые удары барабана в сердце и быстрые звонкие трели барабанчиков в висках и запястьях. Они окружили его со всех сторон и оглушили его. Приступы пронзительной боли участились.

Он повернулся и боль повернулась вместе с ним… Он сел на одеяло, расстеленное на земле, и боль приподнялась вместе с ним, она была неразлучным спутником…»

В сложном поединке, который вел в течение всех этих дней Небу с злобным и несчастным мальчиком, своим сыном от белой женщины, африканец сохранил необычайную выдержку и умение преодолеть, подавить самые тяжкие, невыносимые для многих страдания.

Чтобы вскрыть гнойную рану, Небу приложил к ране котелок с кипящей водой, «…и слоны в ней стали с корнем вырывать большие деревья. Громкие голоса боли раздались в Небу…», а мальчик отметил в этот миг, «как похоже на дерево, на кусок черного дерева было лицо Небу.

Страдание не отразилось в нем… И он был вне себя из за того, что Небу не выдал боли. Совершенно бесчувственный. Иначе как же мог он вынести такую боль? Черные действительно совсем как животные».

Мальчик так и не понял, впрочем, как и многие гораздо более опытные взрослые люди, что боль можно преодолеть, хотя она не становится от этого более легкой. Он не понял также, что и белые, и черные, и желтые люди испытывают одну и ту же боль, но одни при этом плачут, а другие глотают слезы…

Каждое болевое ощущение, возникшее при раздражении или повреждении кожи, вызывает прежде всего оборонительный рефлекс. Боль, как сказано в одном учебнике, — это «психическое дополнение к повелительному оборонительному рефлексу». Следовательно, оборонительный рефлекс является первичной реакцией организма на каждое повреждающее раздражение, а боль — вторичным, дополнительным сигналом.

Мы уже говорили о том, что обезглавленная лягушка подтягивает ногу при каждом раздражении кожи конечности. Если положить ей на кожу спины кусочек фильтровальной бумаги, смоченной слабым раствором кислоты, она пытается его сбросить. Кошка, у которой удалили полушария головного мозга, отвечает чесательным рефлексом на потирание кожи плеча. Она дергается, если ущипнуть кожу где-либо в другом месте. Но ни лягушка, ни кошка не отвечают рефлекторным актом на болевое раздражение внутренних органов, надкостницы, кости и т. д.