Болевые точки

– Проходи, милая! Устраивайся! – ласково прошептал Вит.

В глубине веранды стоял стол, накрытый на две персоны, с высокими бокалами, в стекле которых извивался пламень свечей.

Алла села за стол, и Вит наполнил бокалы вином тёмно-рубинового цвета. Наливал он из высокого кувшина с закрывающейся крышкой.

– Давай выпьем за прошедшее лето! За то, что это лето подарило мне встречи с тобою! Салют! – Вит сделал круговое движение правой рукой, и вино, качнувшись, лёгкой волной пронеслось по бокалу.

Звон фужеров был глухим и каким-то грустно-торжественным, словно сама осень была метрдотелем на их с Витом празднике. Алла поднесла бокал к губам и вдохнула в себя аромат. Это был аромат поздних сортов винограда с тяжёлым, настоявшимся оттенком. Пригубив вино, Алла не смогла отказать себе ещё в одном глотке. Да! Это было нечто! Вино было отменным! Густым, словно кровь, пряным и душистым, выдержанным по всем канонам.

Она с удивлением смотрела на Вита, который взял в руки гитару.

– Я спою тебе песню.

Тихий, мягкий перебор серебряных струн. Лёгкое опьянение от первых глотков вина. Бархатный тембр голоса поющего.

Негромко, вкрадчиво, будто из утреннего тумана, из далёкого воспоминания, где бунинская аллея, шелест страниц тургеневских романов:

«Не могу я забыть те бессонные долгие ночи.

Не могу я забыть поцелуй твоих ласковых губ.

И пройду я один мимо тех размалёванных бочек,

Где не ищут тепла сотни страждущих, раненых губ.

Пусть холодное пиво остудит душевную рану!

Хоть на час, хоть на миг, в этом море я пусть утону.

Но потом я пойму, что поддался, поддался обману.

И дрожащей рукой продавщице трояк протяну…»

Алка слушала, словно завороженная. Песня была какой-то босяцкой, дворовой, явно написана в порывах, да и не суть. Голос креп, мотив становился пронзительнее, жестче:

«Так уходит любовь, но память снова и снова.

Так уходят года, и вернуть их уже не дано.

А кому это чувство до слёз и до боли знакомо,

Пусть заплачет, как я, и как я, вдруг посмотрит в окно.

Там собрался народ, и терпенью народа нет мочи.

Я туда, где опаленных судеб, в их брошенный круг.

В этот круг не поставленных над i, и… ё точек,

Где мечты превращаются в омут и подлинный струп.

Не могу я забыть те бессонные, долгие ночи…»

Последний звук струн затихал в пространстве, и Вит взял в руки бокал.

– Я хочу выпить за тебя! За твоё счастье!

Алла допила вино и посмотрела на Вита.

– А где мама?– Уехала в санаторий, мы совсем одни.

Алла смотрела на Вита, и вдруг стала воспринимать всё абсолютно в ином цвете. Этот романтический вечер, эту песню. И Вита самого.

«Хотя, что это я? – рванула мысль. – Фантазёрка!» – с негодованием подумала она.

Вечер и ночь пролетели в любовных ласках и утехах. Вит был большой оригинал и затейник в любовных делах. Алка уснула под утро измождённая и счастливая донельзя.

Утро давно уже закончилось, и наступил воскресный полдень. Из кухонной комнаты летел аромат свежего кофе и трубочного табака.

Сладко потянувшись, она вскочила с постели и набросила на себя длинную рубашку Вита, заботливо оставленную тем в кресле у окна. Крутнувшись у зеркала, Алла пошла на запах кофе. Открыв дверь, она увидела, что Вит готовит завтрак, при этом покуривая трубку.

– Доброе утро!

– Ах! Доброе! – проворчал Вит, но тут же улыбнулся. – Умываться вон там! – при этом махнул рукою с трубкой в направлении двери ванной комнаты.

Уже за завтраком Вит предложил пройтись к центральному гастроному, где можно выпить свежего пива.

Алла смотрела на Вита, словно на свалившегося с Луны.

– Пива? – переспросила она.

– Именно! Именно! – воскликнул Вит и, вскочив с табурета, встал по центру столовой.

– Янтарного напитка, что мозг мой утолит, не может быть избытка! Пусть Бог меня простит! – Вит чуть склонил голову, будто ожидая оваций.

– Хорошо! – согласилась Алла. – Только мне нужно привести себя в порядок.

– Да! Конечно! – Вит шагнул к Алке и собрал посуду со стола в стопку, посмотрел на неё.

– Приберёшь?

– Конечно, – отозвалась Алла и понесла стопку грязной посуды в раковину.

Вит же принялся убирать листья на веранде.

Через час они гордо шагали к центральному гастроному. Пиво продавали там, в бакалее, обязательным атрибутом был стакан, гранёный, такие сейчас редкость. И пиво пили за высокими столами люди чинно и спокойно.