Доктор Роберт Тройгерц:
«Мне 61, я терапевт и плюс к этому проходил курс по реаниматологии в одном из самых авторитетных медицинских центров Нью-Йорка. При этом я никогда не учился ничему, связанному с питанием и другими изменениями образа жизни.Я думал, что все эти йога и медитация – просто суеверие, и не принимал их всерьез. К тому же у меня было очень мужское восприятие любви и привязанности и отсутствовало зрелое отношение к чувствам, которое сформировалось в итоге.
Я радовался крепкому здоровью, жил и работал врачом в Лейк-Эрроухед на высоте 1800 м над уровнем моря. Будучи лыжным инструктором, еще в колледже участвовал в лыжном патруле. Когда мы с Клаудией, моей женой, катались на лыжах с нашими четырьмя детьми, то укатывали их до изнеможения, при этом у меня даже не сбивалось дыхание.
Затем, 29 октября 2015 года, у меня случился тяжелый сердечный приступ. Произошла сильная закупорка коронарных артерий, в результате чего резко снизилась фракция выброса – до 11 %[8]
. Врачи поставили стент, чтобы попытаться открыть одну из основных артерий, закупоренную на 100 %.Первые две недели после того, как это случилось, врачи не делали никаких прогнозов. Мне, жене, моей маме и семье сказали буквально следующее: “Попрощайтесь. Это конец. Он не выйдет из больницы”.
В одно мгновение весь мир перевернулся с ног на голову. Произошла резкая смена парадигмы.
В первые две недели удалось выжить, а затем меня перевели в другую больницу и еще раз сделали ангиографию, где обнаружили полную закупорку стента.
Через двенадцать часов мое сердце остановилось. Когда еще через десять или двенадцать часов я пришел в себя, то обнаружил, что мне сделали интубацию, потому что я практически умер.
Я вынырнул из черной пустоты в полном замешательстве. Только любовь к жене и семье вернула меня. Может быть, я здесь для того, чтобы помочь другим освоить эту программу. Когда я вышел из больницы, жизненные силы были почти на нуле. У меня болело в груди практически при каждом шаге. Я не мог подняться в спальню, и кому-то из сыновей приходилось относить меня наверх.
Когда я смотрю на фотографии, сделанные по возвращении домой после инфаркта, думаю, что выглядел куда хуже, чем иные мертвецы, – много хуже. Я не пытаюсь нагнать страху, нет. Это факт. Я был серым и совершенно обессиленным.
Я оказался не в силах справиться со своим весом, не мог регулировать действие диуретиков и компенсировать сердечную недостаточность даже с помощью многочисленных сильных лекарств.
И я начал проходить традиционную программу реабилитации для кардиологических больных в медицинском центре Провиденс-Сент-Джозеф. Однако ее пришлось прервать, потому что каждый раз, когда я начинал делать упражнения, у меня возникала парадоксальная реакция на них. Давление резко падало, я потел и терял сознание, потому что сердце работало так плохо, что я не мог выносить даже минимальную нагрузку, которую дают при кардиореабилитации.
То, как изменилось мое здоровье с доинфарктных времен, привело к ужасной депрессии. Мне то и дело повторяли: “Ты умрешь, ты умрешь”. Даже сложно описать, что я чувствовал. Один из кардиологов, наблюдавших меня, сказал, что при таком запущенном состоянии мне может помочь только трансплантация сердца.
Я боялся двигаться, боялся заниматься физкультурой, потому что любое движение причиняло боль в груди. Пока я ждал операции, пришел в медицинский центр Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе к специалистам по программе изменения образа жизни доктора Орниша. После первого осмотра мне сказали: “Знаете, мы не можем принять этого пациента. Он слишком плох и может скончаться прямо в спортзале”. Они боялись, что я не потяну.
Через девять недель выполнения программы фракция выброса увеличилась с 11 до 30 % (сейчас она 35 %), и необходимость в трансплантации отпала! Это было похоже на научную фантастику. Уровень холестерина снизился более чем на 50 %, и острые боли в груди прошли.
Мне трудно описать результаты. Я не могу поверить даже в то, что стою сейчас здесь, не говоря уже о том, что четыре дня в неделю снова работаю врачом в Лейк-Эрроухед. Вчера я долго гулял и за 45 минут поднялся до озера Биг-Бэр на высоту 2300 м. И ни разу не заболело в груди.
Отношения с Клаудией стали намного ближе, чего мы оба не могли представить. Я радуюсь своим детям, радуюсь всему вокруг».
Клаудия:
«Когда у Роберта случился инфаркт, я думала, что он не доживет до конца года. Я позвонила детям – перспективы выглядели очень мрачно. Врачи сказали: “Сообщите родным. Все очень плохо”. Рядом была и его мама. Когда мы привезли Роберта домой, он не сумел подняться по лестнице. Не мог дойти от дивана до кухни или от кухни до спальни. Почти все время у него болело в груди. Мы оба жили в постоянном страхе».Роберт:
«Когда я начал проходить программу, на самом деле не очень верил в нее. Я взялся за это, поскольку не знал, что еще можно предпринять, к тому же меня впечатлили научные данные.Я постоянно ныл из-за еды. Думал, если не могу есть все, что хочу, то это конец света. Но оказалось не так. Всего через несколько недель у меня изменились вкусы, и новая еда стала приносить удовольствие.
Это парадоксально: вариант, который представляется самым сложным, на деле оказывается самым легким – путем наименьшего сопротивления. Как только вы берете на себя какие-то обязательства, сразу начинаете идти на поправку с такой скоростью, что становится совершенно ясно: оно того стоило.
Сегодня Клаудия спросила меня: “Что ты скажешь, если тебя спросят, чем эта программа отличается от других?” Я бы сказал, что разница – это расстояние в 45 см от мозга до сердца. Как только ваш мозг решает изменить поведение, сердце следует за ним.
Именно так в теории работают все четыре компонента программы доктора Орниша. Они кардинально меняют ситуацию. И мы учим этому наших детей, чтобы с ними такого не случилось.
Я вернулся из пустоты, дабы сделать что-то важное. Может быть, мне дали шанс, чтобы таким образом я смог вдохновить людей изменить свой образ жизни, мотивировать».
Клаудия: «Он же не просто так вырвался из лап смерти. Есть цель. Это случилось неспроста. Нельзя дальше сидеть сложа руки. Именно благодаря этой цели Роберт сейчас здесь. Мы узнали, что такое смирение, и испытываем невероятную благодарность судьбе. И я до сих пор боюсь. Но просто удивительно, что мой муж со мной!»
