Читаем Больно только когда смеюсь полностью

Больно только когда смеюсь

— Подписываюсь обеими руками, так какмой личный литературный забег — история легкокрылых удач. И вообще, что бы ни свершалось в моей жизни, — скажи мне кудесник, любимец богов, — в конце концов, ощущалось мною как необыкновенная удача.

– ВАША НА СЕГОДНЯ САМАЯ БОЛЬШАЯ НЕУДАЧА В ЖИЗНИ?

— Вопрос, что называется, не легитимный. Для писателя — самая большая неудача часто оборачивается в творчестве самой большой удачей. Живем на топливе собственных судеб. Если же вы имеете в виду творческую неудачу — то это, опять же, не мое дело судить. Неудачей может быть твоя личная неожиданная кончина в разгар работы над Самой Главной Книгой. И она же может стать большой удачей, если в этой Книге уже поставлена точка, и больше тебе нечего людям сказать. Короче, хотелось бы и копыта откинуть как-то удачно. Но это уж как заслужится…

Ян Парандовский писал: «Смерть — огромное событие в жизни писателя».

Так что все на свете обоюдоостро.

– КАК ВЫ ВЫХОДИТЕ ИЗ СОСТОЯНИЯ ОТЧАЯНИЯ, СТРЕССОВ, ИЗ ТОННЕЛЯ «Я В КРИЗИСЕ, ДУША НЕМА… ПОГАШЕНЫ МОИ ЗАВОДЫ…»?

— Да все тот же старый способ: матушка-работа… Начинаешь, когда «погашены заводы», потом шаг за шагом раскочегариваешь угли, эх, дубинушка, с утра и до вечера… и гладишь — денек на четвертый-пятый «зеленая сама пойдет». Другого рецепта нет, к сожалению.

– «Я ПОНЯЛА, ЧТО ЖИЗНЬ КОНЧЕНА, И КУПИЛА ФИНСКОЕ ПЛАТЬЕ», — ТАК ГОВОРИТ ГЕРОИНЯ ОДНОГО ИЗ ВАШИХ РАССКАЗОВ. КАК ВЫ ОДЕВАЕТЕСЬ — СТИХИЙНО ИЛИ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО? ДОЛГО ЛИ РАБОТАЕТЕ НАД ИМИДЖЕМ, ГОТОВЯСЬ К ПУБЛИЧНОЙ ВСТРЕЧЕ С ЧИТАТЕЛЯМИ?

— Ну какой там имидж, бог с вами! Какой имидж может быть у писателя, каждое второе произведение которого написано от первого лица! Писатели вообще совершенно беззащитны. Мы же не вышколенные менеджеры международной фирмы, у нас все кишки наружу. А вы: «имидж», «готовясь к публичной встрече»…

Одеваюсь? — краем глаза. Буквально: пробегая мимо бутика, магазина, лавки, рыночной забегаловки, и выхватив боковым зрением красное, синее, клетчатое, — на что душа ляжет, — забегаю, покупаю, выбегаю. У меня на этот процесс выделено терпения полторы минуты. Успею купить за этот срок — удача, не успею — в другой раз. Если потом выясняется, что размер или фасон не подходит, передариваю сестре, подруге, дочери… Если подходит — ношу двадцать лет. Иногда меня одевает моя домработница Лена.

«Что-то вы, Дина, совсем обтрепалися, — говорит она. — Вот принесу вам в другой раз свои брюки, совсем приличные. Я из них выперлась». И приносит. Я облачаюсь в ее брюки, и ношу их сто лет с удовольствием.

– КАК ВЫГЛЯДИТ ДОМАШНЯЯ ДИНА РУБИНА?

— Ну, это зрелище для домашних…

– ТОГДА — ВОПРОС К ЖЕНЕ ХУДОЖНИКА: НАРИСУЙТЕ, КАК ВЫГЛЯДИТ ЖЕНЩИНА-ПИСАТЕЛЬ, КОГДА У НЕЕ АБСОЛЮТНО ВСЕ ХОРОШО?

— Это — пожалуйста!

Когда все хорошо, — то есть, идет работа, и всех с утра удалось выгнать из дому по делам-мастерским-работам-учебам, — тогда: быстро сварить кофе, к черту душ-прическу-кремы, — жаль утреннего времени. На переодевание времени тоже жаль, потому что работа идет.

Итак:

Лохматая,

В застиранных трениках и пижамной куртке,С чашкой кофе у компьютера,Она сидит и зачарованно смотрит в экранНа отдельные куски, кусочки, фразы и слова,разбросанные там и сям по голубому, как снег, полю.И если кто заглянет к ней через плечо,То увидит там полную ахинею.Однако это — будущая книга.Причем, автор уже видит ее такой, какой она ДОЛЖНА быть.

Уже видит, и потому — счастлив!