Большая грудь, широкий зад

Матушка сидит на скамье, сложив руки на коленях и закрыв глаза, будто спит. Ни ветерка, а цветы с софоры вдруг начинают осыпаться. Будто их держал на ветвях электромагнит и вдруг отключили ток. Мириады белых цветков кружатся, как снежинки, и падают матушке на волосы, на шею, осыпают ей руки, плечи, бурую землю перед ней. Аминь!

Из церкви, шаркая ногами, выходит закончивший проповедь старый пастор. Опершись на дверной косяк, он заворожённо лицезреет это совершающееся на его глазах чудо. Всклокоченные рыжие волосы, голубые глаза, большой красный нос, редкая светлая бородка, стальные коронки во рту, похожие на зубья грабель. Я в ужасе вскакиваю — передо мной будто мой легендарный отец.

Ковыляя на бинтованных ногах, к нам спешит старая тётушка Ли:

— Это пастор Ма, старший сын нашего старого пастора Ма. Специально из Ланьчжоу[265] приехал, чтобы служить здесь. А это Шангуань Цзиньтун, сын нашей, давнишней прихожанки Шангуань Лу…

На самом-то деле её старания излишни, потому что не успела она ещё назвать наши имена, а Господь уже ниспослал озарение, нам стало ясно: мы одной крови. Внебрачный сын пастора Мюррея и мусульманки, мой сводный брат обнял меня своими красными волосатыми ручищами и крепко прижал к себе. Голубые глаза его наполнились слезами, и он произнёс:

— Я так долго ждал тебя, брат!

КНИГА СЕДЬМАЯ

Глава 55

Двадцать шестым годом правления императора Гуансюя великой династии Цин был тысяча девятисотый год.

Утром седьмого дня восьмого месяца германские солдаты, которых привёл уездный начальник Цзи Гуйбинь, под прикрытием густого тумана окружили деревушку Шавоцунь на крайнем юго-западе Дунбэя.

Матушке тогда было полгодика и звали её Сюаньэр. Её отец и мой дед Лу Улуань был известным мастером боевых искусств, он ходил, почти не оставляя следов. Поднявшись на рассвете и выйдя в окутанный туманом двор, он размялся, выполнив несколько форм ушу, потом взял пару иностранных стальных вёдер — они в ту пору очень ценились — и отправился к колодцу на южной окраине деревни. Ещё едва светало, а в каждом дворе люди уже были заняты делом. На току семьи Ду Цзеюаня кто-то упражнялся в боевых искусствах. У цзюйжэнь[266] Ду Цзеюань высокий, светлолицый, красивая развевающаяся борода, талантов хоть отбавляй, а в жёны взял дурнушку, темнокожую да рябую. Судачили, что после сдачи экзаменов он помышлял о безбрачии, но во сне ему явилась большая птица с ярким оперением и осенила своим крылом. Пробудившись, он обнаружил на груди руку рябой смуглянки, понял, что это вещий знак, и отказался от своих помыслов. Ещё говорили, будто он настолько преуспел в боевых искусствах, что мог, стоя на коне с двумя полными вёдрами воды на плечах, промчаться во весь дух и не пролить ни капли.

Подойдя к колодцу, дед ощутил источаемую водой свежесть. Считалось, что этот колодец напрямую сообщается с Восточным морем. Он не пересыхал даже в самые засушливые годы, и нередко из него вытаскивали крупных золотистых рыбин. Вкусную воду из него пила вся деревня, этот колодец любили и берегли как зеницу ока. Заглянув в него, дед увидел, что там распустился прекрасный, будто выточенный из агата, белый лотос. Изумлённый, он поспешно отступил, испугавшись, что потревожил этот удивительный по красоте цветок. Подхватив пустые вёдра, он отправился восвояси, но у ворот Ду Цзеюаня столкнулся с батраком Ду Ли, который тоже шёл по воду.

— Раненько поднялся, Улуань! — протяжно зевнув, обратился тот к деду.

— Не ходи туда, — остановил его дед.

— Чего это вдруг?

— Там, в колодце, белый лотос.

— Подумаешь, белый лотос! Да по мне хоть красный, всё равно воды набрать надо, иначе хозяин по головке не погладит. — Покачивая тяжёлыми деревянными вёдрами, он вразвалочку двинулся к колодцу.

— Там правда белый лотос, — догнал его дед.

— Улуань, что это на тебя нашло с утра пораньше?

— Своими глазами видел, побольше чашки будет.

— Да пусть больше крышки от котла, воды-то мне всё равно набрать надо!

Он подошёл к колодцу, заглянул в него и, обернувшись к деду, начал было материться:

— Мать твою за ногу…

Но тут раздался глухой выстрел, Ду Ли умолк и криво осел на край колодца; на груди у него выступила кровь. Со стороны подвесного моста надвигалось множество рослых, длинноногих германских солдат в шапках с квадратным верхом. Впереди вышагивал китаец с болтавшейся на шее косичкой и с пистолетом в руке.

Германские дьяволы!