Большая игра

— Алексей, ты знаешь, этот кабинет не прослушивается. Час назад его проверяли специально перед твоим приездом. Но я тебе так скажу, если он, — Рудин показал пальцем вверх, — если он так решил, если решение уже принято, то уже его не изменить. Он свои решения не отменяет. А наша с тобой обязанность эти решения выполнять, причем выполнять так, чтобы он остался доволен. А то ведь сам знаешь, — Рудин улыбнулся и глотнул коньяка, — сколько желающих послужить Отчизне, особенно на высоких должностях. А у нас с тобой, друг мой, возраст уже пенсионный. А вот запросы у нас с тобой отнюдь не пенсионерские, так ведь, дорогой товарищ министр?

— Я думаю, друг мой, что деньгами ты не только свои запросы до конца жизни обеспечил, но еще всю семью на три поколения вперед, — огрызнулся Тукай.

Рудин усмехнулся, потер пальцами кончик носа.

— Не в деньгах дело. Денег — да, лет на сто хватит. Дело в статусе, дело в уважении. Не успеешь ты выйти на пенсию, тебя на второй день забудут. Это он, — Рудин махнул рукой в сторону висящего на стене портрета, — будет всегда отцом нации, у него статус от должности уже давно не зависит, уж лет десять точно, если не двадцать. А нам с тобой в лучшем случае место в Совете Федерации, где все почетные пердуны собраны.

— А в худшем? — Тукай подался вперед.

— А в худшем — просто тихая, сытая, богатая старость в окружении внуков и правнуков. Ты не представляешь, какая это тоска. — Рудин залпом допил коньяк. — Расскажу тебе одну историю. Я давно, еще в начале двухтысячных, был на даче у Ивана Вершинина, ты если помнишь, это был первый председатель совета директоров в Национальном газовом холдинге. Его за полгода до этого тогдашний шеф выставил на пенсию. Правда, внешне скандала не было, убрали его с почетом, с медалькой, однако отрезали его от всех дел. Я тогда еще в правительстве работал, и понадобилась нам, уже не помню, по какому вопросу, консультация Вершинина. А я тебе так скажу: он еще тот карась был, и многие схемы, им выстроенные, никто до конца понять не мог, а с новым руководством холдинга он общаться отказывался. Так вот, приехали мы к нему на дачу, по тем временам все очень даже неплохо было, такое, знаешь ли, поместье на берегу озера. Рыбалка у него там была. Чуть ли не рыбу ему на крючок подсаживал аквалангист, чтобы старика порадовать… — Рудин немного помассировал веки, словно стирая нахлынувшие воспоминания. Тукай не перебивал. — Так вот, он с нами вначале вообще говорить ни о чем не хотел. Такой, понимаешь, старикан вздорный был, чуть пса на меня не натравил. А потом понемногу разговорились. Он и не сильно желал нам помочь, но ему очень хотелось, чтобы кто-то оценил красоту его схемы. Там действительно все было красиво придумано, он пионер по части офшоров был тогда. И когда он увидел, что схема нам самим понравилась, что мы ее оценили, у него глаза загорелись. Он как будто сам лет на десять моложе стал. Он нам до вечера такого нарассказывал, что новое руководство само за полгода во всем этом не разобралось бы.

— Старики много знают, на то они и старики, — усмехнулся Тукай.

— Они… это уже мы! Мы с тобой старики эти. — Лицо Рудина от возбуждения покраснело. — Когда я сказал Вершинину, что нам надо уезжать, он за мгновение постарел обратно. Пошел с нами до машины и все повторял, что ежели что нам еще понадобится, любая консультация, то он всегда ждет нас в гости, а если понадобится, то и сам к нам приедет. Руку долго тряс на прощанье… Ты понимаешь, о чем я? Жить он не мог без своей работы, без холдинга своего. Скучно ему было и тоскливо. Для кого-то за счастье такая старость, в покое и при деньгах, но не для нас с тобой. И не для него. Мы к нему больше не ездили, нужды особой не было, новый директор потихоньку освоился. А Вершинин умер всего через год после нашей встречи, хотя бодрый старик был. Так его с удочкой на пирсе охрана и нашла. Сердце не выдержало такой спокойной жизни. Сердце, оно привыкает биться чаще, а иначе оно ломается, вот как!

Рудин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Через несколько секунд он успокоился, потер переносицу и улыбнулся собеседнику. Министр задумчиво смотрел на старого приятеля, потирая палец о палец на правой руке, словно перебирая невидимые четки.

— Да, ты прав, об отставке думать не хочется. Так что же, Иван, смириться?

Рудин молча развел руками, оттопырил нижнюю губу, от чего лицо его сделалось глупосмешным.

— А что, есть варианты?

— Да вроде и нет особо… Только понимаешь, одно дело на шефа работать и совсем другое на этого… горца. Ему мы ничем не обязаны.

Тукай сделал паузу, не зная, стоит ли продолжать опасный разговор. Рудин неожиданно засмеялся и озорно подмигнул министру.

— И что ты сделаешь? Пугачевское восстание поднимешь? Или, как там его, стрелецкий бунт?

Тукай вздрогнул и уставился на Рудина. Тот неожиданно легко для своего возраста вскочил с кресла и заходил по кабинету широким шагом. Сделав несколько кругов, он подошел совсем близко к министру и медленно, делая большие паузы между словами, произнес: