Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Таким образом, царскому правительству было чего действительно опасаться. Как еще в июне 1870 г. заявил Кауфман, «есть основание полагать, что возбуждение, которое преобладает во всех этих странах (Среднего Восток. — Е.С.), и особенно среди афганцев, обусловлено неистребимой ненавистью, которую питают друг к другу русские и англичане и благодаря которой рано или поздно они нанесут взаимные удары в Азии»[566]

. Вряд ли приходится удивляться поэтому, что сторонники наступательных действий на берегах Невы решительно критиковали идею сохранения Йеттишара. Даже Горчаков и Кауфман, встревоженные интенсификацией диалога между Якуб-беком и британской администрацией Индостана, в результате согласились с мнением военного министра о прекращении контактов с эмиром Кашгарии. Для уточнения позиций Александр II созвал Особое совещание, большинство участников которого признали Цинскую империю более желательным соседом России, чем государство Якуб-бека. Царь утвердил решение совещания об отказе правителю Йеттишара в помощи против карательных сил под командованием генерала Цзо Цзунтана, которые Пекин концентрировал на границах Восточного Туркестана. Более того, в Петербурге сочли более приемлемым для интересов России организовать снабжение цинских войск продовольствием во время их похода на Йеттишар, хотя вплоть до его начала Кауфман все же не прекратил запугивать правительство Поднебесной кашгарской угрозой[567].

Таким образом, сочетание внутренних (недовольство крестьян и торговцев высокими податями, жестокие репрессии против немусульман или тех, кто недостаточно ревностно соблюдал предписания шариата) и внешних (наступление хорошо вооруженной, закаленной в боях против тайпинов армии Цзо Цзунтана и давление со стороны России) причин дестабилизировало внутренний порядок в Йеттишаре, а внезапная смерть Якуб-бека 29 мая 1877 г. привела эмират к коллапсу[568]

. Цинским войскам удалось достаточно быстро подавить последние очаги сопротивления и занять Кашгар в конце того же года. Показательно, как сам Кауфман в одном из частных писем оценивал развитие событий: «15 (27) декабря 1877 г. Здесь (в Ташкенте. — Е.С.) получено известие, что Кашгарское ханство, это излюбленное детище англичан, это могущественное, по их мнению, мусульманское государство, которое затруднит наше наступательное движение в Индию, пало»[569]

.

«Реконкиста», которую провели цинские власти на территории Восточного Туркестана в 1877 г., почти совпала по времени с двумя другими войнами, оказавшими влияние на ход Большой Игры. Речь идет о русско-турецком и англо-афганском конфликтах. Используя ситуацию, Пекин обратился к России с требованием очистить от ее войск долину Или, оккупированную ими в 1871 г. При этом цинская дипломатия активизировала свою деятельность на берегах Альбиона с целью обеспечить поддержку своему требованию, а Сент-Джеймский Кабинет не преминул осуществить зондаж позиций Франции и Германии относительно совместного демарша против России не только по балканской проблеме, но и в Центральной Азии[570].

Согласно точке зрения американского историка китайского происхождения Иманнуила Сюэ, чье исследование специально посвящено кризису вокруг Или, британский посланник в Пекине «запросил Лондон о возможности приглашения английских офицеров» в Поднебесную, на что министерства иностранных дел и военное, а также Адмиралтейство дали свое согласие, разрешив, конечно, с ведома Дизраэли, британским военным поступать на службу в империю Цин в ожидании назревавшей русско-китайской войны[571]

. Большинство региональных ассоциаций английских предпринимателей, особенно те, члены которых имели бизнес в странах Азии, с одобрением отнеслись к такой перспективе. Кроме того, следует отметить, что сотрудники британского посольства в Петербурге добровольно взяли на себя роль неофициальных консультантов китайской дипломатической делегации, прибывшей на берега Невы для обсуждения проблемы Или, а сэр X. Маккартни, сын которого стал позднее консулом в Кашгаре, даже исполнял обязанности личного секретаря цинского посланника Чун Хоу при дворе Александра II во время переговоров[572].

Многие российские историки традиционно возлагают вину за Илийский кризис на англичан, которые, якобы, спровоцировали напряженность в отношениях между Петербургом и Пекином, чтобы отвлечь внимание царского правительства от Балкан и Афганистана. Например, А.Д. Воскресенский утверждает, что Дизраэли и министры торийского Кабинета были разочарованы заключением русско-цинского договора 1879 г., потому что он мог ограничить влияние Великобритании в Центральной Азии[573].