Большая игра профессора Дамблдора

Далее, Люпин не мог не понять, что ему предназначена роль конфидента. Что ж, это тоже логично, более того — необходимо. Однако на роль обыкновенного доносчика Люпин не подходит никоим боком. Каждый раз он будет решать сам, в соответствии со своими этическими нормами, что, как и в какой форме рассказывать.

Скорее всего, он дает это понять Директору.

Скорее всего, Директор это предвидел, и его это устраивает. К нравственным принципам Люпина он относится с уважением.

Мы опускаем всякие мелочи типа материальной выгоды положения преподавателя Хогвартса для нищего одинокого неудачника средних лет, потому что твердо убеждены: для Люпина его собственная выгода — вовсе не главное. Хотя, пожалуй, если Люпин сохранит руки и душу чистыми, он, так и быть, согласится пожить какое-то время вполне комфортной, а главное, интересной жизнью.

Наконец, в свете побега Сириуса из Азкабана возможно, хотя бы теоретически, что Дамблдор рассчитывает на помощь Люпина как человека, в прошлом близко знакомого со звездой. Да… надо полагать, вот тут Люпин впервые задумался о том, что говорить / не говорить работодателю относительно анимагических развлечений и потайных ходов в Хогвартс / из Хогвартса.

Сириус виновен в смерти Джеймса и Лили. Это вина непростительная. Но Люпин не хочет и не будет помогать вернуть его в Азкабан, потому что не существует вины, за которую человек заслуживает подобной многолетней пытки.

Пожалуй, Дамблдор впервые не столько ставит на свою доску фигуру, сколько вынужден заключить с этой фигурой определенный этический договор. Да — но только при условии, что. И никак иначе.

В целом сложно сказать, кому повезло больше: Люпину, который наконец получил возможность не голодать, не терять разум каждые 28 дней и заниматься любимым делом, или Дамблдору, сделавшему поистине ювелирный выбор. Гарри прислушивается к Люпину, и очень сильно, не только в УА, но и в ОФ тоже. Люпин — отличный учитель, педагог по призванию, сцены, где он пробуждает в Гарри и пр. совесть, относятся едва ли не к лучшим в романе. И вообще для Гарри Люпин несомненный и неизменный авторитет. Не в последнюю очередь из-за его исключительной порядочности, которую подросток как-то очень хорошо чувствует.

Однако кандидатура Люпина возникает не только потому, что он практически идеально подходит для целей Директора… ну, кроме оборотничества, конечно, но для этого есть лекарство («Северус, берите дольки горстью. Сейчас я расскажу вам очень интересную вещь — кому вы будете весь год варить суперсложное зелье…»).

Есть еще одна важная причина.

До поднятия занавеса: тень отца Гамлета на фоне политических проблем

Собственно говоря, с момента ареста Хагрида в мае Дамблдор не может не думать об Азкабане.

А думать об Азкабане для него означает вспоминать о Сириусе. И это глубоко обосновано психологически: Сириус, предавший Поттеров и переметнувшийся на сторону Волдеморта, есть, вероятно, самая крупная педагогическая неудача Дамблдора. К тому же рядом Гарри, живое напоминание о былом. Но и не случись Гарри поблизости, все равно, вряд ли учитель способен забыть такую ошибку, да еще приведшую к таким последствиям.

Тем более что Сириус — ученик самого первого, незабываемого выпуска. Как и Люпин, от которого мы об этом узнаем.

«Об учёбе в Хогвартсе нечего было и мечтать. Никто из родителей не согласился бы подвергать своих детей такой угрозе. Но как раз в то время директором школы стал Дамблдор».

Да, это самые первые, а также яркие, замечательные, талантливые, сложные, проблемные — и, конечно, любимые и незабываемые ученики Дамблдора.

Между прочим, возможно, именно из-за Сириуса Директор так настойчиво хочет не просто контролировать действия Гарри, но и знать, что думает мальчик. Ведь поступки — это далеко не все. Был Сириус звезда звездой, и не разлей вода с Джеймсом, а как все обернулось…

Даже в Азкабане Сириус остается для Дамблдора бывшим учеником. Не будет натяжкой предположить, что Директор чисто по-человечески хочет знать, что там происходит с Блэком в самой страшной из тюрем.

И у Директора есть способ получить интересующую его информацию. Имя этому способу — Корнелиус Фадж.

Небезынтересно проследить, каков градус отношений Директора и министра магии летом после ТК и перед УА. Дело явно идет к потеплению. Директор может не донести всю правду о манипуляциях Малфоя-старшего до четы Уизли и многих других магических граждан, но Фаджу он скажет многое. Хотя бы потому, что Фадж должен почувствовать себя очень, очень виноватым, притихнуть и с готовностью идти Директору навстречу — ну, пусть не навсегда, но на какое-то время. Думается, это был примерно такой же получасовой разговор, который был обещан Фаджу в финале ОФ («Вы должны молчать и слушать, молчать и слушать!» — «Собачье сердце»).