Большая игра профессора Дамблдора

Ведь Гарри, когда очень постарается, в состоянии найти с Дурслями хоть какой-то общий язык. «Было только одно маленькое улучшение — поклявшись, что не станет использовать сову для посылки писем друзьям, Гарри получил разрешение выпускать Хедвигу по ночам. Дядя Вернон сдался, потому что Хедвига не выносила постоянного сидения в клетке и устраивала по ночам жуткий шум». Родственники мальчика, конечно, не любят, но действовать согласно истории про того зятя, который вырвал себе глаз, дабы про его тещу говорили: вот та, у которой зять одноглазый, Дурсли не склонны. Если что-то им на пользу, они вполне могут согласиться, даже если оно одновременно хорошо и для Гарри.

Подросток работает именно в этом русле. Но, к сожалению, хотя и находит способ надавить на дядю с разрешением, жмет при этом на плохие кнопки. Открытый шантаж, если называть вещи своими именами.

Скверное начало для него самого. И отношений с родственниками не улучшит.

Дурсль-интерлюдия: семейная идиллия

Визит любимой родственницы предваряется рявканьем Петуньи на Гарри: она раздраженно требует, чтобы Гарри что-нибудь сделал со своими волосами. Гарри не понимает, зачем. Не понимает, что Петунье хочется, чтобы Мардж как можно меньше на Гарри и тем самым на нее, Петунью, наезжала…

Дамы делают вид, что целуются — «тётя Маржи стукнулась мощной челюстью в костлявую щёку тёти Петунии

». Обе подставляют щеку, в трогательном духе взаимной любви.

Далее Мардж разговаривает исключительно с братом, вернее, Вернон ей отвечает — иногда «торопясь с ответом». А когда Мардж все-таки единственный раз — и довольно нагло — обращается к Петунье, Вернон быстро вмешивается.

«— Петуния, на твоём месте я написала бы им. Дай им понять, что у тебя нет никаких возражений относительно применения самых суровых наказаний к этому мальчишке.

Похоже, дядя Вернон заопасался, что Гарри может забыть об их сделке; во всяком случае, он резко переменил тему

».

Понятно, что Гарри рассматривает ситуацию только с точки зрения себя драгоценного. А что Вернон прикрыл (и, возможно, остановил) жену, подросток пока понять не способен.

Петунья платит золовке полной взаимностью. «В углу Ripper шумно лакал из блюдечка. Гарри увидел, что тётя Петуния едва заметно морщится всякий раз, когда капли чая и слюны падают на её чистейший пол. Тётя Петуния ненавидела животных». Ну, что тут скажешь? Очевидно, так…

Визит становится обременительным не только для Гарри, но в первую очередь для его тетки. Мардж постоянно наезжает на Петунью, пользуясь Гарри как поводом.

«А вот тёте Мардж, наоборот, нравилось, чтобы он был перед глазами, чтобы она могла постоянно вносить громогласные предложения по его „исправлению“. Она обожала сравнивать Гарри и Дадли… Она постоянно бросала мрачные намёки по поводу того, что именно сделало Гарри настолько неудобоваримой личностью.

— Ты не должен винить себя за то, каким вырос этот мальчишка, Вернон, — сказала она за ланчем на третий день. — Если внутри с гнильцой, так никто ничего не сможет поделать». Далее следует совершенно открытый намек на некачественную материнскую линию сестры Петуньи («Если с сукой что-то не так, непременно что-то будет не так и со щен…») — то есть вполне прозрачно и на саму Петунью.

Апогея ядовитые замечания достигают в день отъезда, когда Мардж неслабо приняла на грудь (Петунья, кстати, подчеркнуто пьет только кофе). «Не подумай, я ничего не имею против твоей семьи, Петуния…» Чудное начало в соответствии с формулой «Это я вам как подруга говорю». Квинтэссенция женской ненависти.