Большая книга ужасов — 2

– Чак! – Цыганова так резко остановилась, что псина налетела на нее сзади, сделала мастерскую подсечку под коленки, и вдвоем они снова оказались на земле. – Чак! – начала Томка, собираясь высказать собаке все, что она о ней думает, но не успела.

Чак распластался на земле. Он прижал морду к камням, скулил и вопросительно смотрел на Томку. Это ей показалось странным.

– Эй, ты чего? – Она присела, коснувшись черных ушей. Но Чак заскулил громче, мотнув мордой куда-то вверх.

Томка повернулась как раз вовремя, чтобы заметить бредущую по кустам Черную Даму.

– Тебя тут только не хватает, – прошептала Цыганова, тоже прижимаясь к земле. Чак удовлетворенно закрыл глаза.

Дама прошла мимо. Судя по всему, эта загадочная личность в черном не обладала ни хорошим зрением, ни отменным слухом, а уж с шестым чувством у нее вообще была беда.

– Вставай, – толкнула Томка псину, когда беда миновала.

Но собака только заскулила и не сдвинулась с места.

– Чего разлегся? – У Тамарки родились нехорошие предчувствия. – Эй, Чак, ты чего?

Псина переложила морду с одной лапы на другую и закрыла глаза.

– Поднимайся, – Томка попыталась сдвинуть его с места, но Чак был довольно тяжелый, чтобы это у нее с ходу получилось. – Давай, родной! Что же ты лежишь?

Чак снова жалобно заскулил, и Цыганова перепугалась не на шутку. Видимо, когда они падали, она придавила собаке какую-нибудь лапу или помяла бока.

– Чак, у тебя что-то сломалось? – Тамарка склонилась над собакой, положила ладонь на жесткую шерсть. – Слышишь меня? Не умирай!

Ей показалось, что Чак сейчас действительно умрет. Он не только закрыл глаза, но и хвостом вилять перестал. Лишь жалобно поскуливал при каждой попытке Цыгановой его растормошить.

Забыв про Даму, Томка вскочила.

– Кто-нибудь! Помогите, – завопила она. Лишь испуганное эхо вернулось к ней от далеких гор. – Сюда!

Место для криков она выбрала неудачное. Они уже начали спускаться – ни из поселка, ни из бухты ее видно не было. Ну и тем более не слышно.

– Потерпи, мы сейчас!

Она просунула руки под собачьи бока и рывком подняла тело Чака. В Тамаркиной спине что-то хрустнуло, в глазах потемнело, и Томка побежала вниз.

– Потерпи еще чуть-чуть… Мы скоро…

Для кого Тамарка это говорила, было непонятно, потому что у нее самой сил не было бежать. Цыганова не видела, куда ее несет. Ей все казалось, что она падает. Но ноги пока держали.

Впереди показался домик. Такой же безжизненный и заброшенный, как сегодня утром.

– Эй! – закричала Томка, хотя на самом деле из ее пересохшего горла вырвался хрип. Да еще от резкого вдоха на язык попала шерсть. Цыганова закашлялась, потеряла равновесие и ухнулась на коленки. Она старалась удержать Чака от падения, но боль в коленках была невыносимой. Тамарка взвыла и выпустила свою ношу.

Хотелось одного – закрыть глаза и больше их никогда не открывать. Сердце стучало где-то в области гортани, болезненно пульсировали коленки. В ушах стоял звон… лай… голоса… топот ног…

Цыганова перестала умирать и приподнялась на локте.

Чака рядом с ней не было. Он вертелся около ног хозяина, тот улыбался собаке и похлопывал рукой в перчатке по черной голове. Потом эту идиллию загородили ноги. Одна, две, три, четыре… Томка подняла глаза выше и в бессилии опять откинулась на спину.

– Я с вами не разговариваю, – выкрикнула она, снова зажмуриваясь.

– Томка, вставай! – присела около нее на корточки Маринка.

– Ничего себе она коленки разбила, – присвистнул Андрюха. – Кровища хлещет.

Цыганова быстро села, ожидая увидеть стертые по бедро ноги и лужу крови. Но ничего этого не было. Было только две небольшие ссадины, спешно затягивающиеся корочкой.

– Павлов, и ты туда же?! – В голос Тамарка пыталась вложить все свое отчаянье, но от попавшей на язык шерсти она поперхнулась и закашлялась. – А ты предатель, – бросила она Чаку, заискивающе заглядывающему ей в глаза. – Думаешь, обманом заманил меня сюда и я тебе спасибо скажу? Не дождешься!

– Зато ты здесь, – толкнула ее в плечо Гусева. – И мы вместе что-нибудь придумаем.

– Чтобы что-нибудь придумывать, нужно в этом разбираться, – пробурчала Томка, вставая. – А я ничего не понимаю.

– Ну и занудина ты, Цыганова, – загудел у нее над головой Богдасаров. – Не понимаешь – сейчас объясним. Чего ты так торопишься?

– А чего вы сразу мне ничего не сказали, – не унималась Тамарка. – Все видели, все знали – и молчали!

– Ты бы на себя со стороны посмотрела, – в тон ей заговорил Мишка. – Первые три дня носилась по бухте, как ненормальная. Тебя же совершенно не интересовало, что вокруг происходит. Ты только и твердила: «Море! Море! Какое красивое! Какое большое!»

Тамарка попыталась вспомнить прошедшую неделю, и это у нее получилось с трудом. Она помнила море, какие-то цветочки около домика, коллекцию камешков, тут же поселившуюся в ее рюкзаке, попытки застать рассвет и не пропустить закат, дикую усталость после тренировок. Дальше этого память у нее не шла, в ушах только шумело море, в глазах искрилось море, и на губах были соленые морские брызги. Она действительно ничего, кроме моря, не видела.