Большая книга ужасов — 72

Какая-то назойливая ветка наклонилась над ним низко-низко и слегка подергивала за волосы. Саша в бессмысленном раздражении все отбрасывал ее, отбрасывал, но без толку: она цеплялась снова и снова.

Впрочем, сейчас было не до ветки. Он ясно видел, как обступившая дорожку высокая трава тянется к нему, отталкивая одна травинка другую, словно каждая норовила первой дотянуться до него и впиться в его тело.

Трава — впиться?! Ну да, Саша чувствовал это кровожадное желание!

Недавно он читал одну книжку: это был ужастик о том, как ведьма, похороненная на каком-то кладбище, вселила свою мстительную ненависть в траву и та принялась уничтожать людей.

Так что от травы всего можно ожидать. Тем более что здесь все-таки раньше было кладбище! Почем знать, не похоронена ли и здесь какая-нибудь ведьма и не…

Господи боже! Саша почувствовал, как земля под ним задрожала, и его как стрелой пронзило ужасной мыслью: что, если и впрямь не всех мертвых отсюда вывезли? Что, если некоторые остались — и сейчас пытаются выбраться на свет божий, вернее на тьму?!

Спустя мгновение Саша кое-как докумекал, что это не земля дрожит, а он сам. Попытался подняться, однако ноги по-прежнему оставались связанными или склеенными. К тому же подошву правой ноги что-то отчаянно пекло. Будто наступил где-то на уголек и этот уголек теперь прожег подошву и уже добрался до кожи…

«Я не наступал ни на какой уголек! — мысленно твердил себе Саша, пытаясь обрести хоть толику здравомыслия. — Я точно знаю, что не наступал! Эта боль мне мерещится — точно так же, как мерещатся склеенные ноги, как мерещатся эти цепкие пальчики, которые то и дело подергивают меня за волосы, как мерещится, будто гаснет один фонарь за другим…»

А вот это уже не мерещилось. Фонари и в самом деле гасли во всем парке один за другим, словно кто-то невидимый выключал их волшебным делюминатором профессора Дамблдора. Наконец дорожки утонули во тьме. Похоже, во всем парке осталось только одно светлое пятно: то, в центре которого стоял на коленях Саша.

Он задрал голову: оказывается, это лунный луч, пробившийся сквозь тяжелые, сплошь черные облака, оставил на дорожке бледное пятно.

Саша перевернулся с колен на пятую точку и попытался рассмотреть, что там произошло с кроссовками.

Уж лучше бы он этого не делал!

Лунный свет был слабым, полумертвым, однако его вполне хватило, чтобы Саша увидел: рядом с белыми шнурками в его кроссовках появились черные, блестящие, похожие на тонкие скользкие провода. Нет, оказывается, это один провод, который совершенно непонятным образом зашнуровал обе кроссовки, завязался узлом, да еще и обвил свободными концами щиколотки!

Не веря глазам, Саша коснулся провода пальцем, и тот вдруг раздраженно зашипел, дернулся… и оказалось, что это вообще не шнурок, не провод: черная длинная тоненькая змейка подняла узкую голову и смотрит на Сашу злыми блестящими глазками.

— Ох, мамочка, — пробормотал он, но тотчас умолк, потому что неподалеку раздался чей-то голос:

— Александр!

С перепугу Саша даже не сразу понял, что зовут его, зато вспомнилось, как Макс совсем недавно декламировал: «О Геракл, избавитель от зла! О Зевс, отвратитель несчастий! О Диоскуры-спасители! Лучше встретиться с врагом и недругом, чем иметь дело с человеком, похожим на Александра!»

Вот ведь лезет в голову всякая чепуха, от которой еще страшней становится! А между тем кто-то зовет Сашу — какой-то человек, нормальный человек, который сейчас придет на помощь, который развеет весь этот кошмар.

— Да! Это я! Я здесь! — радостно заорал Саша, и тотчас из кустов выдвинулся какой-то силуэт.

Это был огромный рогатый козел, и в тусклом лунном свете стало видно, что к его трясущейся бороде — он непрестанно что-то жевал — прилипли окровавленные перышки.

Резко мотнув головой, так что перышки разлетелись в стороны, козел вздыбился — и через миг перед Сашей возник высокий человек, облаченный в черное. Лицо его тоже было черным, и тяжелые темные веки почти прикрывали глаза.

Он выпростал из-под своего одеяния руку и, соединив указательный и большой пальцы, сделал несколько странных круговых движений.

В то же мгновение цепкие ветки выпустили Сашины волосы. Раздался резкий шум, потом пронзительный писк, и Саша обнаружил, что перед ним, расправив широкие кожистые крылья, реет какое-то жуткое существо. Взглянув на круглую, гладкую, лишенную перьев и шерсти голову, он почему-то вспомнил смешное слово: chauve-souris. Это значит «лысая мышь». Так французы называют летучих мышей, нетопырей. Уж не эта ли тварь только что дергала его за волосы?!

Сашу от отвращения затошнило, а потом и вообще чуть не вырвало, потому что нетопырь бесцеремонно опустился ему на ногу и своей мерзкой лапкой, похожей на ссохшегося длинноногого паука, выдернул змейку из кроссовок.

Ногам сразу же стало легче; Саша дернулся было, чтобы вскочить и бежать, однако нетопырь разинул треугольную пасть и зашипел так яростно, что мальчик испуганно замер.