Большая кровь

Через несколько лет после революции собственная военная доктрина стала оформляться у «красных». Ее пионером стал бывший гвардии поручик Михаил Тухачевский, опробовавший идею «безостановочного рейда» на плечах отступающего противника (чтобы не позволить тому восстановить свой прорванный фронт) в операциях Гражданской войны. Для увеличения скорости наступления в прорыв вводились большие массы конницы. Таким образом, в Советской России конница, от которой после Первой мировой повсеместно стали отказываться, получила новую жизнь в качестве ударного рода войск.

В конце 20-х годов бывший начштаба блюхеровской 51-й стрелковой дивизии, а ныне заместитель начальника Штаба РККА Владимир Триандафилов объединил методику «широкого взлома фронта» Брусилова и «безостановочного рейда» Тухачевского в единую доктрину, получившей название «глубокой операции» — или в просторечии — «глубокого прорыва».

Являлась ли доктрина передовой? Нет. Теория была ущербна с самого начала и имела мало общего (вопреки многочисленным басням) с теорией «блицкрига».

Коренной недостаток крылся в том, что теория «глубокой операции» теряла из виду армию противника — тяжелое наследие эпохи «позиционного тупика», когда войска неприятеля «обезличивались» и превращались в нечто аморфно-неопределенное по ту сторону колючей проволоки, траншей и ходов сообщения. В Первую мировую войну главной задачей являлось любой ценой «проковырять» дырку во вражеской обороне, а после — ее расширить. Где при этом располагаются главные силы противника, штабы волновало не очень сильно.

Так было и в мае — июне 1916 года на Юго-Западном фронте в период проведения русскими войсками своего наступления. Брусилов рассчитывал достигнуть наибольшего продвижения там, где в действительности достичь его не мог (на ковельском и львовском направлениях) — концентрация войск противника именно в этих районах была наибольшей, да и немцам перебросить свои подкрепления на помощь австрийцам было сподручнее. А там, где продвижение русских войск оказалось наибольшим (севернее Черновиц), командующий ЮЗФ этого продвижения не предполагал, хотя именно там его и можно было предположить с самого начала — в том районе и сил у австро-венгров было меньше, да и немецким подкреплениям туда сложнее было добраться.

Большинство операций Первой мировой (исключая начальный, маневренный период 1914 года и завершающие операции

Антанты 1917—18 годов) ставили своей задачей прорыв вражеского фронта, но не разгром армий противника. Таким образом, нарушался основополагающий принцип войны: главное — разгром вооруженных сил врага. Разгромив неприятельскую армию, ты получаешь все — села и города, воды и недра, мужчин и женщин. Без разгрома вооруженных сил врага ты рискуешь лишиться в конечном итоге всего, даже если на начальном этапе конфликта твои территориальные приобретения огромны.

Главное — разгром армии противника. Это в свое время с блеском доказал Наполеон. Но, в 30-е годы XX века в СССР, при создании военной доктрины, этот главный принцип был утерян.

«Но вы попробуйте в шахматной игре стремиться не к уничтожению вражеской армии, а к захвату его территории, несмотря на потери. Что из этого выйдет? То же, что у нас на войне вышло»¹⁰.

Теория «блицкрига» ставила главной задачей разгром противостоящих вооруженных сил противника, а посему Вермахт не был ограничен ни способом действий, ни временем (ускоренныхтемпов продвижения, выражающихся в N-ном количестве километров в сутки, от немецкой армии никто не требовал). После прорыва фронта противника танковыми клиньями обязательно следовал выход в тыл и окружение неприятельских войск с последующим их уничтожением. Теория «глубокого прорыва» видела дело иначе.

«Глубокая операция» ставила своей главной задачей прорыв фронта противника и продвижение вперед ускоренным темпом на максимально возможную глубину. А как же армия противника? Предполагалось, что взлом фронта и безостановочное продвижение вперед сами по себе приведут к разгрому противника. Операции на окружение тоже планировались в большом количестве, но — на тактическом уровне (полк, дивизия, корпус). На оперативном и стратегическом уровнях крупные «котлы» даже не рассматривались — ведь подобные операции тормозили общее продвижение вперед, так как требовалось достаточно много времени и на сам маневр, и на последующую ликвидацию окруженной группировки противника.