Большая нефть

— Днем привезли новую партию телевизоров, — послушно заговорил заведующий. — Об этом тут же стало известно в городе. И кто-то распустил слух, что все телевизоры разойдутся только по большим начальникам и спекулянтам. Собралась толпа. Никаких намерений спекулировать у нас и в мыслях не было. Как в Междуреченске, простите, спекулировать, если каждый телевизор на счету и все друг друга знают? Господи, да хотя бы этот аргумент… Не говоря уж о том, что мы… — Он приложил руку к сердцу, как бы не в силах сформулировать простую мысль: продавцы — такие же честные труженики, как и все советские люди.

— Почему закрылись?

— Пока порядка не будет, продавцы в зал не выйдут. Их же на части разорвут!..

— Почему вы не вышли к людям и не объяснили им ситуацию? — спросил Дорошин.

— Так нам же не верят! — воскликнул заведующий. — Убить грозятся.

— Так, — сказал Дорошин. — Выходите в зал. Немедленно. Работать будем, пока не закончится товар. Понадобится — так и ночью. Я не уйду. Ни я, ни члены комиссии… Ольга, с кем дети?

— Я попросила Дору Семеновну, — сказала Ольга Валерьевна, на миг становясь просто Ольгой.

— Хорошо. — Дорошин командовал быстро, как на поле сражения, и никто не осмеливался ему возражать. — Членов комиссии, — он посмотрел на женщин, — прошу оставаться в зале. Помните, вы представляете народный контроль трудящихся. Вам ясно?

— А что это значит? — спросила молодая работница.

Старая тоже не слишком понимала, но спрашивать постеснялась. Скажут еще: дожила до седых волос — а не знает.

— Это значит, что все должны вас слушаться. Вы представители народа. У нас в стране власть рабочих и крестьян, — объяснил Дорошин. — Вот вы и есть власть. Всё, товарищи. Приступайте к работе.

Он вышел из магазина, и его сразу же обступила толпа. Кругом шумели, мешали говорить. Совсем близко раздался выкрик:

— Себе-то небось телевизор уже отложил!

Дорошин громко заговорил:

— Товарищи! Через десять минут магазин начнет работать. Прошу организовать очередь. Встаньте друг за другом, спокойно. Кто пришел первым? Здесь вели счет, перепись?

Ну конечно, вели. Наученные долгими годами разрухи и голода, люди успели написать химическим карандашом номера на ладони. Авдеев называл эти номера «числом зверя» и поклялся, что никогда в жизни не позволит подобное… ни себе, ни своей жене, ни детям… Лучше уж без телевизора как-нибудь прожить. Дети ходили смотреть детские передачи к соседям. Авдеев — человек принципиальный, а Марта его слушалась. Макар Степанович, в противоположность Авдееву, считал номера на ладони вынужденным злом. Сейчас, например, это предотвратило давку и, возможно, травмы. Если не говорить о худших последствиях.

— Пожалуйста, встаньте в очередь! — громко, протяжно говорил Дорошин. — Кто вел учет? Становитесь!

Кругом клубились, выясняли отношения.

— Иначе магазин будет закрыт! — почти пропел Дорошин.

Вскоре удалось восстановить порядок. Один за другим люди вставали в очередь, остальных оттеснили подальше. И вот наконец дверь открылась.

— Заходим по десять человек! — распоряжался Дорошин.

Удивительно, но обошлось без милиции…

Ольга Валерьевна с восхищением смотрела на супруга. Он чувствовал на себе ее взгляд, догадывался о ее чувствах. Но виду не показывал. Даже не глядел в ее сторону.

Когда все закончилось и магазин наконец опустел (было уже за полночь), Ольга подошла к мужу, взяла его за руку.

— Макар!.. — заговорила она.

— Макар Степанович, — поправил Дорошин мстительно.

Ольга выпустила его руку, насупилась:

— Ах вот как? А я похвалить тебя хотела… Мы вообще собирались благодарственное письмо про тебя писать в обком партии!..

— Я тебе напишу! — взорвался Дорошин.

Теперь он снова был прежним Макаром. Ольга обняла его, крепко-крепко прижалась к груди.

— Макар, какой ты… замечательный, — прошептала она.

— Ну, это-то я давно знаю, — ответил он невозмутимо. — Что у нас на обед?

— Дора что-нибудь приготовит… — сказала Ольга. — Я ей продукты оставила и полное право распоряжаться.

Дора Семеновна была женщиной хозяйственной, но одинокой и, в сущности, бездомной. Свою страсть к хозяйствованию она изливала на подвластные ей общежития. А уж когда ей случалось дорваться до чьего-либо домашнего хозяйства — все, берегись, хозяева! Дора готовила много, жирно, вкусно, она изводила вчистую все продукты, зато уж наваренное ею можно было есть четыре дня большим семейством и еще гостям оставалось…

* * *

Степан Самарин учился на геологическом факультете уже три года. Да, шло время… После весенней сессии, сдав последний экзамен, он подмахнул обходной лист в деканате и отправился домой — собирать рюкзак.

Алина понимала: сын нашел свое призвание. Вставать у него на пути означало бы только одно: потерять его навсегда. Что ей оставалось? Только смириться. Она пыталась переломить Векавищева — и не смогла. Наученная горьким опытом, она не решилась повторить эту ошибку со Степаном. Правду говорят, яблоко от яблони недалеко падает: Степка весь пошел в незнакомого ему отца…