Большая ничья

Мнение автора

Практические шаги советских руководителей при выборе послевоенных приоритетов во многом обусловливались борьбой с Соединенными Штатами Америки за роль мирового лидера. Тем самым насущные интересы народов Советского Союза были принесены в жертву погоне за призраком сверхдержавности, поскольку руководство страны во главе со Сталиным было убеждено, что организация нового мирового порядка не могла проходить без участия СССР. Чтобы выдержать напряжение этой борьбы, следовало «укрепить тыл», т. е. принудить советское общество к новому индустриальному рывку, а в области идеологии продолжать реализовывать доктрину советского патриотизма, которая приобрела законченный вид уже в конце войны. Таким образом, победа лишь на короткий срок смогла объединить «верхи» и «низы» советского общества. После войны советский правящий класс был озабочен укреплением могущества государства, а значит, и укреплением своей власти, тогда как народ мечтал хотя бы о краткой передышке и государственной помощи, ослаблении налогового гнета, улучшении условий жизни.

Коллектив советских людей

Гордость народа победой, достигнутой в борьбе с жестоким врагом, использовалась властью как элемент идеологической обработки масс. Идея державности стала составной частью послевоенной сталинской политики. На разных участках идеологического фронта в этом направлении трудились десятки тысяч профессионалов. Под влиянием идеологических кампаний, в т. ч. борьбы с космополитизмом, патриотизм все более приобретал «охранительные черты»: любить Родину учили народ, который отдал миллионы жизней для спасения своего Отечества. Делались даже попытки сравнивать Советский Союз с прежней имперской Россией.

Элементы державности начали проявляться еще в военные годы. Для офицерского состава Красной Армии было введено ношение погон, учредили ордена в честь великих русских полководцев — Суворова, Кутузова и Александра Невского. В январе 1944 г. изменился Государственный гимн СССР («Интернационал» стал партийным гимном). Новый гимн начинался словами «Союз нерушимый республик свободных // Сплотила навеки Великая Русь».

В этом же идеологическом ряду и сталинский тост, произнесенный им на приеме в Кремле в мае 1945 г., — за «здоровье русского народа». В нем за внешней благодарностью русскому народу, одержавшему победу над врагом в союзе с другими народами нашей страны, в сознание населения и потомков ловко вкладывался тезис о том, что «доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над фашизмом»^{142}. То, что это было со стороны Сталина тактической уловкой, свидетельствует следующий факт. Получив в июле 1947 г. записку А.А. Жданова с материалами к проекту новой программы партии, вождь против слов «Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ, который по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций» написал свое знаменитое «не то»^{143}

. Сталин понимал слово «народ» только в значении «советский», употребляя выражение «русский народ» в интересах государственной идеологии. Признать иное было для него равносильно отрицанию социализма как реальности, построению которого он посвятил свою жизнь. Поэтому в новом государственном гимне были и такие слова: «Знамя советское, знамя народное // Пусть от победы к победе ведет!»

Знаменателен также сталинский тезис из его предвыборной речи перед избирателями 9 февраля 1946 г.: «Беспартийных отделяет теперь от буржуазии барьер, называемый советским общественным строем. Этот же барьер объединяет беспартийных с коммунистами в один общий коллектив советских людей. Разница между ними лишь в том, что одни состоят в партии, а другие нет. Но эта разница формальная. Важно то, что и те и другие творят одно общее дело»^{144}.