Большая Ордынка

— Групп кожи не бывает, — смеялась она.

— Ты еще маленькая. Вырастешь, поймешь.

Утром, ни на минуту не уснув, она побежала на работу. Она всегда-то работала быстро, а сегодня особенно, все так и спорилось в руках. О встрече они не условились, и Инна думала — что будет?

Еще в Москве, на всякий случай, она уложила во вьючный ящик крышки для закрутки банок, а вдруг пригодятся. Сейчас она вспомнила о них, достала, надо же закончить с этими грибами. Развела уксус — лучше всего их замариновать.

Гена зашел за ней в лабораторию, когда сотрудники еще не разошлись, вторая смена только начала работать. Он никого не постеснялся, и Инне это было приятно.

Опять он не отпустил ее в общежитие. Тогда она послала его в магазин за банками. Начала уборку. Нагрела воды, выстирала его рубашки, носки, носовые платки — все это было свалено в ванной. Приготовила маринад. Когда он вернулся, заставила его опять чистить грибы.

— Какая ты у меня хозяйственная… Ну, пожалей же меня. Я смотреть уже на них не могу, — жаловался он, бросал чистить грибы, обнимал, отвлекал ее, и это ему удавалось.

Все было просто, никаких вопросов, никаких объяснений, так естественно, будто и не могло быть иначе. Он ни о чем ее не спрашивал, Инна сама ему рассказала, что с мужем давно нет ничего общего, что брак ее был ошибкой, что муж продолжает пьянствовать в Петропавловске, а она перебралась в Москву, что у нее маленькая дочка, которая сейчас у матери.

— Будешь жить у меня и никаких общежитий, — сказал он ей, и она переселилась.

Оставалась у него и тогда, когда он на пять дней улетал в Якутск. Вот тут-то ей удалось навести настоящий порядок. Он вернулся и не узнал своей квартиры — все блестело.

После Якутска он стал еще ласковее. На левом плече у Инны родимое пятно, розовое, как будто от ожога, она всегда его стеснялась, а он целует, говорит:

— Это твоя отметина, тавро, как у лошадки, теперь всюду тебя найду. Я правда по тебе соскучился. Не веришь?..

Ну, как не поверить!..

Но зачем она теперь вспоминает об этом?

Ледяная вода чавкает в сапоге, Инна надела резиновые, брезентовые натерли ноги, и не заметила, что один сапог порван. Надо разуться и высушить портянку.

Олени пасутся неподалеку от берега совершенно равнодушные, отъедаются. А маленький олененочек — как привязанный к матери. «Сколько же они будут отъедаться?..»

Их отряд подошел к Леглегеру. Красивое название у этой реки, и сама река необыкновенная. Вода кое-где еще подо льдом, бежит как в тоннеле, лед выгнулся, повис мраморными арками, иногда начинает гудеть, и тогда видно, как по нему разбегаются трещины. Вода в Леглегере зелено-прозрачная, несется быстро.

Виталий, новый начальник отряда, рыболов, решил взглянуть, не пошел ли хариус[1].

Вдоль берега цветы тянутся в две полосы, как две ленты — одна голубая, другая розовая. Удивительный край! Инну особенно поражали карстовые озера. Холодные, круглые, как зеркала. Деревья, небо отражаются в них. Приходишь через неделю — будто и не было. Лед, на котором они стояли, подтает, вода уйдет вглубь по расщелинам.

Виталий огорчился, хариуса нет. Может, рано ему еще, а может, вообще пропал.

Солнце печет, спина взмокла, а куртку снять рискованно, потому что моментально обгоришь до волдырей, солнце здесь очень коварно.

В этом маршруте все загорели, совсем стали черные. Виталия не узнать — и похудел, и вид замученный. Конечно, работает он больше всех, не умеет организовать работу как следует. Подбирать людей надо так, чтобы можно было положиться на них. А здесь обучение новичков и компромиссы.

«Когда наконец олени начнут на нас работать?» — думает Инна. Напрасно Виталий пошел на сделку с этим каюром. Она ведь предупреждала. Не нравится он ей, обмухлюет их.

Немного отдохнули, наслушались, как гудит и трескается лед, и пошли дальше. Инна хоть высушила портянку.

Почему-то она совсем не загорает, только краснеет. Недаром Генка прозвал ее Рыжиком.

…Когда в прошлом году их отряд вернулся с Таежки, сначала все удивились, что она не живет в общежитии. Потом поняли. Конечно, может быть, в отряде ее и осуждали, но виду не показывали. Да и кому какое дело, каждый живет, как он хочет, лишь бы работа шла. А работала Инна за пятерых. Недаром без аспирантуры у нее почти готова диссертация по гидрогеохимии Алданского нагорья. Тысячи анализов самых различных микроэлементов в надмерзлотных водах сделаны ее руками. Геннадий ей не мешал, наоборот, даже помогал — притащил из управления счетную машину, и по вечерам они сидели вдвоем и делали расчеты к ее анализам.

— Никому и в голову не придет, чем мы с тобой занимаемся, — шутил он, — но это лучше, чем оставлять тебя до полуночи в лаборатории, так мне спокойнее.

Все у них было очень хорошо. Инна поняла, что впервые ей не хочется уезжать. Обычно после полевых работ уже как-то переключаешься на Москву, а теперь хотелось задержаться. Если бы рядом еще была дочка!

Отряд с оборудованием и пробами уехал.