Большая пайка (Часть пятая)

Ахмет возник в клубе далеко за полночь. Отпущенный Платоном Федор Федорович доедал в банкетном зале десерт, а сам Платон сидел у себя в кабинете и что-то чертил на бумаге, игнорируя телефонные звонки и отмахиваясь от периодических визитов администратора. Когда доложили о появлении Ахмета, Платон встрепенулся и приказал немедленно позвать Федора Федоровича.

– Я с ним сам буду говорить, – сказал он. – Вы послушайте. Есть одна идея – Федор Федорович пристроился в углу и приготовился слушать. Участие в конференции, проводившейся в Лондоне Институтом Адама Смита, сказалось на Ахмете положительно. Он вошел в кабинет, распространяя изысканный аромат дорогого одеколона, и от его длинного, оливкового цвета пиджака будто исходило сияние, отбрасывающее на лица Платона и Федора Федоровича блики потустороннего, заграничного света. В руках он держал продолговатую коробочку, отделанную светло-голубым бархатом.

– Дорогой, – проникновенно произнес Ахмет, троекратно целуясь с Платоном, – дорогой! Я так рад, что ты мне позвонил. Я по тебе соскучился, матерью клянусь. Всего три дня не виделись, а так соскучился. Посмотри, я тебе подарок привез. Нравится? В коробочке лежали наручные часы "Пата Филипп". Пока Платон разглядывал часы, Ахмет оглянулся и обнаружил в углу Федора Федоровича.

– Дорогой Федор Федорович, – восхитился он неожиданной встречей, – как хорошо, что вы как раз здесь! А я думаю – завтра лететь обратно, как же я увижу Федора Федоровича? Я по вам так скучал, так скучал. Клянусь, если бы мы не увиделись, я бы никуда не улетел. Я вам тоже маленький подарок привез. Платон, дорогой, – обратился он к хозяину кабинета, – позвони, пожалуйста в свой звонок. Пусть мне принесут из машины маленькую кожаную сумку. Такую черную.

В маленькой кожаной сумке обнаружилась еще одна коробочка, но не с "Патэ Филипп", а с брегетом "Лонжин".

Усевшись за стол, потребовав чаю с вишневым вареньем, пирожков и рюмку коньяку, Ахмет долго рассказывал, какой богатый город Лондон, как его там принимали, как он нашел ресторан с настоящей каспийской черной икрой и как он познакомился в Сохо с девочкой из Санто-Доминго, от которой его и оторвал звонок Платона.

– Какая девочка! – восхищался он, щелкая пальцами. – Какая девочка! Совсем по-русски не говорит. Но все понимает. Такая замечательная. Просто ребенок. Я ей три тысячи долларов подарил, клянусь этим столом. Сказал – пусть купит себе то-се. Чулочки, сумочку, туфли красивые... Правильно я сделал?

Допив чай с коньяком и выговорившись, Ахмет растянулся в кресле и спросил:

– Ну, как у нас тут? В "Инфокаре"? Все нормально?

– Витя Сысоев погиб, – сказал Платон. – Завтра похороны.

– Ай-яй-яй, – на лице Ахмета появилась искренняя скорбь. – Не может быть! Такой хороший парень... Убили?

– Нет, – ответил из угла Федор Федорович, опережая Платона. – Несчастный случай. Забыл дома ключи и решил от соседей сверху по буксировочному тросу спуститься. Уже у себя на балконе был, но голова закружилась, и сорвался, С пятого этажа.

Ахмет огорчился еще больше.

– Что нужно, Платон Михайлович? – спросил он. – Надо охрану выставить? Я завтра же ребят пришлю. Сколько? Десять, сто, двести... только скажи.

– Не надо, – сказал Платон. – Сам приходи... Тут другое дело. Устрой мне переговоры с Фрэнком.

Нельзя сказать, что приветливость Ахмета уменьшилась хоть в какой-то степени. Но чуть заметная тень набежала на глаза, затуманенные скорбью по причине сысоевской гибели, да около рта прорезалась небольшая складочка.

– Платон Михайлович, – торжественно и с легкой обидой произнес он, – дорогой Платон Михайлович, я в "Инфокаре", можно считать, с первого дня. Уже сколько лет! Еще "Инфокара" не было, а я уже был. За мной "Инфокар" всегда как за каменной стеной. Кто бы ни приходил – я всегда стоял за "Инфокар". Только выйду, только слово скажу – и все. Помните, как я Леню спас? Их сто человек было – я один приехал. Только крикнул – все тут же уехали и больше не появлялись. Клянусь этим столом. Вы спросите у Ларри Георгиевича, он вам подтвердит. У кого хотите спросите, все скажут, что так и было. Я за "Инфокар" любому башку отверну. Вся Москва знает. Я ведь только о чем прошу, – Ахмет поднял руку и загнул указательный палец, – вы с кем-то переговоры ведете, по бизнесу, по финансам, – меня позовите. Я тихо в углу посижу, послушаю. Это будет стоить – ерунду – пять процентов, три процента, один процент. Но потом проблем не будет. Неважно, кто там – Михась, Сильвестр или этот... Фрэнк... – приползут на коленях, все принесут да еще спасибо скажут, что с ними по-людски разговаривают. Я знаю, как с ними разговаривать. А вы меня зовете, когда уже проблемы. Зачем вам с Фрэнком разговаривать? Не надо. Вам с ним встречаться не нужно. Вы ученый человек, серьезный бизнесмен, вам не надо с Фрэнком встречаться. Мне скажите...

Платон услышал за спиной покашливание Федора Федоровича, задумался на секунду и сменил тактику.

– Ахмет, скажи, а тебе не приходилось слышать, что у Фрэнка новые друзья появились? Из органов? Вроде как "крыша".