Большевики по Чемберлену

Вагонетке только этого и нужно было. Он последовал за прислугой в кабинет и пока девушка стояла на пороге, открыл письменный стол. Сразу же он увидел пакет в желтой бумаге. Он ловко подцепил его, остановился взглядом на секунду на часах и связке денег, которые лежали среди других предметов в ящике. Что-то хитрое еще раз пришло ему в голову и, взглянув украдкой на служанку, он незаметным движением сунул и деньги и часы в карман.

— Нашел, готово! — воскликнул он, пряча лист бумаги.

И закрыв снова ящик, он бросил прислуге «до свидания», вышел, вскочив на первого же извозчика и покатил к Граудину.

Граудин ждал его в мастерской Таскаева. Не медля ни минуты, он вскрыл пакет, попросил Таскаева распорядиться сделать ему за четверть часа с сургучной печати пакета ее точную копию, и, слушая сообщения Вагонетки о том, как и что именно парень сделал у попа, пересмотрел негативы и стал расшифровывать по «Советскому календарю» письмо.

Через пять минут он знал его содержание.

Он велел позвать к себе несколько помощников и одного из них послал задержать после обедни попа часа на два, затащив его куда-нибудь на окраину. Другому он велел одеться милиционером.

Пока все это делалось, Таскаев по его указанию взамен изъятых негативов приготовил столько же других с изображением различных групп советских хозяйственников, спортсменских коллективов и юношеских экскурсий. Он их перенумеровал соответственно нумерации подмененных негативов и содержанию письма.

В письме фашиста сообщалось, что такой-то список представляет собой такую то школу, имеющую тайную цель готовить подпольщиков для восточной работы, такой-то группы руководителей и т. д. и т. д.

Граудин сфотографировал письмо, после чего осталось его только опять запечатать вместе с негативами, придать всему пакету такой же самый вид, какой он имел до вскрытия и водворить его обратно в стол попа.

Граудин сделал соответствующие распоряжения.

Через полчаса возле двери домика священника стоял милиционер, державший за руку заплаканного Вагонетку.

Открыла прислуга и сзади нее показалась попадья.

— Этот жулик был у вас сегодня? — спросил милиционер у женщин, открывших дверь.

— Был, — подтвердила прислуга.

— Что он у вас делал?

— Взял проповедь батюшки в письменном столе.

— А украл что-нибудь он у вас?

— Не знаю…

— Это ваши вещи и деньги?

— Ой, господи, да это батюшкины часы и деньги из письменного стола! Обокрал, обокрал, несчастный жулик!

И попадья бросилась на Вагонетку.

Парень заревел.

— Обождите, матушка, пойдемте посмотрим, что еще пропало у вас в письменном столе; у него и поддельные ключи и отмычки отобрали. Ну где это ты все взял, указывай! — ткнул Вагонетку «мильтон».

Тот указал на кабинет.

— Пойдем!

Матушка и прислуга последовали за арестованным и конвоиром. Милиционер, показав матушке ключи и отмычку, вскрыл письменный стол.

Из-за рукава у него тут же незаметно выскользнул в ящик пакет, который только и требовалось возвратить на место его прежнего нахождения.

— Смотрите, матушка, чего у вас тут еще не достает, — с заботливым участием беспокоился мнимый милиционер, — сосчитайте сколько денег. Хорошо, что он не успел часов продать, как раз поймался, когда рассматривал их возле рынка, а то устроил бы вам праздничек. Арестантюга, оголец несчастный!

Попадья с ахами и охами то пробовала считать деньги, то заглядывала в письменный стол и оглядывалась на шкаф…

Милиционер терпеливо ждал, пока она успокоится и сел писать протокол.

Вагонетка, хорошо разыгрывая свою роль, волчонком сидел на стуле, куда его ткнул милиционер, и исподлобья смотрел на пол.

Протокол, в котором значилось, что бежавший из детского дома и дважды уже отбывший наказание за домашние кражи беспризорный Селиван Подлетов, 16 лет, произвел такую-то кражу и при таких-то обстоятельствах арестован. Подписала прислуга.

Милиционер повел Вагонетку, по его словам, в участок.

Но за первым же углом и он, и арестованный залились смехом и поспешили к Граудину.

Фокусы конспирации

Члены организации «Батальона всех за всех» возбужденно готовились. С часу на час они теперь должны были ждать призыва для отправки в дальний путь.

И скоро этот призыв последовал.

Пионерский оратор, широкоскулый с маленькими глазками вожатый Егор Чекарев уже объявил своей матери, уборщице кооперативного магазина, о том, будто он намерен мобилизоваться добровольцем во флот на подводную лодку и, напугав ее обещанием утопиться, если она будет отговаривать его, довел своими аргументами до того, что огорошенная женщина не только боялась после этого пикнуть сыну о его безумной затее чтобы то ни было, но дала себе зарок не говорить об этом также никому другому.

Мать приняла за чистую монету выдумку о флоте.

Рано утром, после того как Ерка убил ее своим сообщением, она собралась в магазин, вытирая слезы и спеша спрятать глаза от дома на службе. Шла она, не евши, а Ерке оставляла на полочке последний кусок хлеба, как будто намереваясь тронуть сына самопожертвованием.