Большевики по Чемберлену

Вагонетка и Чекарев почувствовали, что они вызывают подозрение, и с падающим настроением прошли еще несколько шагов.

Они подошли к деревенской кузне. В деревянном сарае, сидя на земле перед горном и наковальней, работали кузнец и мальчишка.

Очутившись перед дверями кузни и увидев, что кузнец в грязном тюрбане и фартуке остановился на них подозрительным взглядом, Вагонетка решил попытаться исправить положение…

— Господин! Скажите, как нам идти в город.

Индус ничего не ответил, пренебрежительно махнул рукой влево, и ребята зашагали дальше.

Но они не заметили, что, как только они завернули снова за угол, за ними последовал, перелезая стены и перебегая дворы подручный кузнеца, волосатый и хитрый, как бесенок, мальчуган.

Ребята решили по другой улице возвратиться, направились к храму и здесь под одной из стен расположились, чтобы посовещаться о дальнейшем.

Не спускавший с них глаз арапчонок приспособился за стеной во дворе этой же улицы. С вышедшим из дома индусом-судрой, в этом доме занимавшемся с семьей обработкой джута, он о чем-то пошептался.

Семья судры вышла и стала следить за ребятами.

Между тем Вагонетка и Чекарев, подавленные общей подозрительностью к ним, заспорили о том, что им дальше предпринять, и, разгорячившись, заговорили сперва по английски, а потом и по русски.

Они не заметили и того, как с окна капища производившая уборку индуска испуганно взглянула на них, выскочила из храма и, посмотрев на ребят, побежала во двор, откуда уже за ребятами следили две семьи судра.

— Бои фаренги! — воскликнула женщина… Они говорят на языке сагибов. Их прислали джасусы!

К судра с ближайших домов повыскакивали соседи, кто то позвал брамина, и вот поднявшиеся снова идти Вагонетка и Чекарев оказались вдруг окруженными толпой.

— Кто вы? — обратился к ребятам брамин по тамильски.

Ребята отчаянно замотали головой, делая вид, что они не понимают жреца.

Толпа, не спускавшая с заморских бродяг глаз, раздраженно заговорила.

Двое индусов стали рассматривать выхваченные у них из рук аппараты.

— Не понимаете? — переспросил брамин. — Кто вы? — повторил он вопрос на индустани.

— Мы… мы с остров!.. — сделал Вагонетка вид, что он некоторые слова знает: — Наш папаша жемчуг ловил, в вода тонул. В Пуна наш родня… Мы хотим город Пуна…

Толпа заговорила еще громче и раздраженней.

— Подосланные! Подосланные! Кто их пустит с острова? Подослали фаренги!

— Да кто они? — спрашивали подбегавшие.

— Фаренги! Говорят, как сагибы, а делают вид, что не понимают.

— Переводчика надо…

Брамин оглянулся на толпу. Старшина общины, внимательно разглядывавший ребят, подошел и шепнул ему что-то.

Оба они внимательно оглядели Чекарева, брамин ощупал его сквозь отрепья рубашки, а старшина вдруг снял с головы белый тюрбан, поплевал на него и начал бешено тереть расплеванным местом ткани шею пионера.

Затем он оторвался и торжествующе указал на ткань толпе.

Она сделалась грязной от перешедшей на нее с шеи пионера краски…

— Подосланные! — вспыхнула толпа, затопав ногами и порываясь к мальчуганам.

Брамин и старшина остановили ее движением руки и повелительным взглядом.

— Выродки белых сагибов вас послали сюда для того, чтобы вы привели к нам из города солдат? Кто вы? — еще раз попытался спросить брамин. Старшина, увидев, что трепещущие ребята молчат, кивнул двум индусам-парням, и те, схватив под руки странствующих гастролеров, скомандовали:

— Айда!

Сопровождаемая толпой процессия двинулась в общинную избу старшины.

Ребят ввели в темную арестантскую конуру во дворе, заперли их здесь, и один парень остался их сторожить.

Толпа частью разошлась, частью осталась гудеть возле избы.

Брамин-жрец, овладев натурографами и пытаясь разгадать, что скрывается в картонных трубах вызвал двух каких-то нищих-фанатиков, главаря националистического движения — земиндара, проживавшего возле деревни в имении, и общественного почтальона, знавшего английский язык в качестве переводчика. В Пуну поехал гонец за другим таинственным брамином тамошней, очевидно, более авторитетной общины.

Часа два подготовлялись в избе эти сборы.

А тем временем ребята, брошенные в потемках, трепетали за свою судьбу.

Они ни понимали, какие подозрения возникли у фанатических жителей деревни. Но за кого бы их не принимали, улики их европейского происхождения были слишком несомненны, и весь вопрос заключался только в том, когда именно с ними покончат. Сделает же это городская полиция путем какой-нибудь расправы или прикончат их брамины прямо в деревне, это уже было не такою подробностью, которая могла внести в головы ребят успокоение.

Когда ребят втолкнули в темный сарай с земляным полом, и дверь закрылась, они полминуты растерянно дышали в потемках, сдерживая себя, чтобы не дать вырваться наружу внезапному горю, а затем стали тихо друг друга нащупывать.

— Ва!.. — чуть слышно позвал Чекарев.

— Ш-ш! — предостерег Вагонетка.

И, лапая возле себя руками, пионеры нашли друг друга.

— Они слышали, как мы говорили по-русски! — прошептал Вагонетка.

— Это ты осатанел и начал по-русски ругаться!.. — упрекнул Чекарев.