Большое собрание мистических историй в одном томе

– Фройляйн фон Хайнталь? – не сдержался Фердинанд, но тут же взял себя в руки.

– Мне так кажется. Вам она знакома?

– Просто я заметил некоторое фамильное сходство и предположил, что ваша гостья может быть молодой графиней Вартбург, поскольку брат графини подобен ей лицом.

– Это тоже возможно, – допустил пастор. – Стало быть, вы были знакомы с несчастным графом Вартбургом?

– Несчастным? – удивился Фердинанд.

– Похоже, вы не слышали о трагическом событии, приключившемся недавно в замке Вартбург? Молодой граф ознакомился во время своих странствий со многими прекрасно устроенными парками, и ему захотелось украсить живописное окружение собственного замка новыми затеями. Этим планам, как показалось графу, мешали руины древней башни, и он распорядился их снести. Безуспешно убеждал его садовник, что руины, если глядеть из одного замкового флигеля, очень удачно замыкают перспективу величественной липовой аллеи и что новые сооружения рядом с ними будут выглядеть еще романтичнее. Убеленный сединами слуга, состарившийся на службе семейству, в слезах умолял господина пощадить почтенную реликвию прежних веков. Рассказывали даже, будто с этой руиной, согласно древнему заклятию, связано само существование рода Вартбург.

Граф, будучи просвещенным человеком, к этим речам не прислушивался, а возможно, что и напротив, еще прочнее утвердился в своем намерении. Пришли рабочие; стены, скрепленные со скалами, долго сопротивлялись инструментам и даже пороху: казалось, их строили на веки вечные.

Но мощь разрушения в конце концов победила. Одна из скал подалась и провалилась в глубокую пещеру, отверстие которой, скрытое камнями и кустарником, долгое время никто не замечал. Узрев в дневном свете обширное подземелье со сводами, опиравшимися на мощные столбы, все поспешили туда на разведку, а прежде прочих – молодой граф.

Торопясь удовлетворить свое любопытство, граф с двумя слугами спустился в подземелье по канату. Там они нашли ржавые цепи, прикрепленные к монолитам, после чего сделалось ясно, для чего предназначалось в прежние времена это помещение. Сбоку у стены исследователи увидели человеческие останки в женском платье по древней-предревней моде, удивительно хорошо сохранившиеся. Рядом лежал распавшийся на части скелет. Слуги рассказывают, что при виде тела молодой граф с ужасом воскликнул: «Боже праведный, да ведь это та, чей портрет убил мою невесту!» Лишившись чувств, он рухнул на землю рядом со скелетом, и тот от сотрясения рассыпался в прах.

Графа в бессознательном состоянии вынесли из ужасного склепа, усилиями врачей он остался жив, однако рассудок к нему так и не вернулся. Быть может, всему виной был затхлый воздух подземелья, но через несколько дней граф, по-прежнему в бреду, умер. И вот что странно: со смертью графа его род прервался, и произошло это после разрушения древней башни. Действительно, в этом старинном семействе не осталось ни одного отпрыска мужского пола, а посему придется обратиться к тайным наследственным распоряжениям, удостоверенным еще императором Оттоном, – они лежали до поры до времени под замком в семейном архиве, их содержание почиталось фамильным секретом и передавалось изустно от отца к сыну. Верно и то, что приблизительно полугодом раньше картина убила невесту молодого графа.

– Вчера об этом несчастье повествовала та самая молодая дама со светлыми волосами, – вставил Фердинанд.

– Тогда вполне возможно, что она и есть графиня Эмилия. Она была самой близкой подругой несчастной невесты.

– Разве графиня уехала из замка Вартбург?

– После гибели брата графиня живет с родственницей своей матери в соседнем замке Лильенфельс. Ее фамильный замок, поскольку не решен вопрос о наследнике, в настоящее время состоит под имперским управлением.

Фердинанд знал теперь достаточно, чтобы отказаться от поездки в столицу. Поблагодарив пастора за сведения, он тотчас поехал в замок, где жила Эмилия.

Прибыл Фердинанд еще до наступления вечера. Дорогой он только и делал, что созерцал в мыслях прекрасный образ, узнанный вчера чересчур поздно. Он воскрешал в памяти ее слова, голос, движения; чего не сохранила хладнокровная память, то рисовало воображение – нежной кистью первого юношеского чувства и яркими красками пробудившейся любви. Фердинанд уже упрекал про себя Эмилию в том, что она вчера не узнала его, как и он ее; и, чтобы выяснить, действительно ли его наружность ни о чем ей не говорит, он не назвался по имени и велел доложить о себе как о незнакомце, которому необходимо обсудить с нею некоторые семейные обстоятельства.

В беспокойном ожидании стоял Фердинанд в комнате, куда его проводили, и на одной из развешанных там картин вскоре узнал прекрасные черты, заново очаровавшие его накануне вечером. Пока он восторженно созерцал портрет, двери открылись – вошла Эмилия. Она тотчас узнала Фердинанда и самым сердечным тоном приветствовала его как друга детства.