Большущий

– Селина, не надо! Пойдем со мной в дом. Над чем ты смеешься? Селина!

Дрожащим пальцем Селина указала на овощи, валявшиеся у нее под ногами:

– Видишь эту капусту, Джули? Помнишь, как я презирала миссис Тебит за то, что по понедельникам она всегда подавала нам на ужин вареную капусту?

– Что же тут смешного? Перестань смеяться, Селина Пик!

– Перестану. Уже перестала. Я смеялась над своим невежеством. В каждый капустный кочан уходят пот и кровь, здоровье и молодость. Зная это, невозможно презирать такую еду… Слезай, Дирк, пойдем. С этой дамой твоя мама дружила много-много лет назад, когда была еще девочкой. Тысячу лет назад.

12

Все сделать для Дирка. Все сделать для Дирка. Эта фраза повторялась в речи Селины все последующие дни. Джули Арнольд очень хотела забрать мальчика к себе в серый каменный дом, одеть, как лорда Фаунтлероя, и отправить в частную школу на севере Чикаго, куда ходили ее сын Юджин и дочь Полина. В этот период, когда Селина ощущала только усталость и неопределенность, Джули пыталась помочь ей, как двенадцать лет назад после трагической гибели Симеона Пика. Теперь она тоже призвала на помощь своего отца Огаста Хемпеля – человека, способного творить чудеса и готового потакать всем ее прихотям. Муж был отстранен с ласковым пренебрежением.

– Майкл годится, – сказала она в день их встречи, – если сказать ему, что делать. Он всегда все выполнит. Но думает и решает папа. Он у нас вроде генерала, а Майкл – капитана. Так вот, папа поедет завтра. И я, наверное, с ним. У меня собрание в комитете, но я легко могу…

– Ты сказала… ты сказала, что папа поедет завтра? Куда?

– К тебе. На ферму.

– Но зачем? Это маленькая овощная ферма в двадцать пять акров. И половина ее большую часть года покрыта водой.

– Папа придумает, что с ней делать, не беспокойся. Он немногословен, но решит, что можно предпринять, и все будет хорошо.

– Да ведь ферма в нескольких милях отсюда. Далеко. В Верхней Прерии.

– Знаешь, если ты смогла добраться сюда на тех лошадях, Селина, то думаю, что мы с папой как-нибудь уж доберемся на наших серых рысаках, которые делают одну милю в три минуты или три мили в одну минуту, точно не помню. Кстати, можно поехать на автомобиле, хотя папочка его не любит. В нашей семье один Майкл обожает на нем гонять.

В Селине заговорило нехорошее чувство, некая разновидность гордости.

– Мне не нужна помощь. Правда, не нужна. Джули, дорогая, это только сейчас дела у нас идут неважно. Раньше все было иначе. Мы прекрасно справлялись. Первюс и я. Но когда Первюс умер так внезапно, я испугалась. Ужасно испугалась. За Дирка. Я мечтала, чтобы у него все было. Все самое лучшее. Я хотела, чтобы его жизнь была прекрасной. Ведь жизнь может быть такой отвратительной, Джули. Ты даже не представляешь. Просто не представляешь.

– Так поэтому я и говорю: мы едем завтра, папа и я. У Дирка все будет прекрасно. И мы об этом позаботимся.

– В том-то и дело, – возразила Селина. – Я хочу все сделать для него сама. Я могу. Я хочу дать ему все сама.

– Но это эгоистично.

– Вовсе нет. Просто я хочу дать ему все самое лучшее.

Вскоре после полудня Верхняя Прерия, услышав непривычный рев мотора, бросилась к окнам или выбежала на веранду, чтобы лицезреть, как Селина де Йонг в мятой фетровой шляпе и Дирк, бешено размахивающий своей соломенной шляпой, едут по Холстед-роуд к ферме де Йонгов в ярко-красном автомобиле, насмерть перепугавшем все встреченные по дороге фермерские упряжки. И при этом никаких следов двух кобыл, собаки Пома и телеги с овощами. В следующие сутки Верхняя Прерия так и не смогла вернуться к работе.

Идея принадлежала Джули. Селина скорее подчинилась, чем согласилась, ибо слишком устала, чтобы противиться чему-то или кому-то. Если бы Джули предложила, чтобы подруга въехала в Верхнюю Прерию на слоне и между слоновьих ушей еще восседал погонщик, Селина пошла бы и на это – вернее, не нашла бы в себе сил возражать.

– Я домчу тебя домой в один момент, – решительно сказала Джули. – Ты похожа на привидение, а мальчик спит на ходу. Позвоню папочке, и он велит какому-нибудь работнику с конюшен отвезти твою упряжку домой к шести часам. Предоставь все мне. Неужели ты никогда не каталась на автомобиле? Учти: бояться нечего. Хотя я все равно больше люблю лошадей. Я как папа. Он говорит, что если ехать на лошадях, то точно доедешь.

Дирк отнесся к новому способу передвижения с готовностью, свойственной всем детям, и даже заявил с важным видом:

– У меня тоже такой будет, когда я вырасту, и он будет ездить еще быстрее.

– Быстрее не надо, Дирк! – задыхаясь от волнения, попросила Селина, когда они мчались вперед с устрашающей скоростью почти пятнадцать миль в час.