Большущий

Селина постоянно думала о его будущем. За день в ее голове рождались и тысячи других мыслей – про то, что надо сделать на ферме и в доме, но всегда параллельно им и сверх них, подобно размеренным ударам барабана, пронизывающим иные, более резкие, насущные звуки, звучала мысль о Дирке. Он довольно неплохо учился в старшей школе. Не был блестящим или очень хорошим учеником, но всегда оставался неплохим. Средним. И его любили.

Именно в эти беззаботные годы, когда Дирку было от девяти до пятнадцати лет, Селина превратила поля де Йонгов из истощенных акров захудалой овощной фермы, продукция которой, да и то не вся, продавалась по низкой цене на второсортном рынке, в процветающую доходную ферму-сад. И перекупщики с Саут-Уотер-стрит за год договаривались о приобретении ее овощей. Спаржа де Йонг – это белые, плотные и толстые основания, из которых поднимаются ярко-зеленые стебли с лиловыми прожилками на кончиках. Тепличные помидоры де Йонг в феврале – красные, сочные и крупные. За фунт таких давали столько же, сколько в свое время Первюс был рад получить за бушель.

Те шесть или семь лет упорного труда не были блистательным успехом Селины, этакой важной Деловой Женщины нового времени. Нет, это было тяжелейшее, изматывающее, надрывающее сердце дело – такое же, как любое другое, которое целиком зависит от того, что дает земля. Селина себя не жалела. Она буквально голыми руками вырывала жизнь из земли. И все же вы не увидели бы ничего жалкого в невысокой энергичной женщине тридцати пяти или сорока лет с мягкими карими глазами редкой красоты, с четко очерченной линией подбородка, в поношенном скромном платье, часто испачканном грязью дорог или полей, и со смешной морщинкой на переносице, когда она смеялась. Наоборот, в ней были значительность и самодостаточность – следствие достижения поставленной цели.

Смогла бы она добиться успеха без денег, одолженных у Огаста Хемпеля, и без его дельных советов? Сомнительно. Иногда она говорила ему об этом. Но он с ней не соглашался.

– Легче – да, стало. Но вы все равно нашли бы способ, Селина. Какой-нибудь да нашли бы. Джули – нет, а вот вы – нашли бы. Вы такая. Как и я. Послушайте, мясники, которые работали бок о бок со мной на Норт-Кларк-стрит двадцать лет назад, так и остались мясниками. Рубят мясо на бифштекс или котлеты: «Доброе утро, мистер Крюгер! Чего изволите сегодня купить?»

Консервная компания «Хемпель» теперь превратилась в гигантскую корпорацию, протянувшую свои длинные руки в Европу и Южную Америку. В некоторых журналах желтой прессы, вылезших в недавние годы, как грибы после дождя, можно было даже увидеть Ога, изображенного в виде спрута с холодными масляными глазками и сотней извилистых щупалец. Такие картинки немного раздражали Ога, хотя он делал вид, что ему просто смешно.

– Чего они на работу-то ходят? Чтоб меня таким рисовать? Я продаю хорошее мясо за то, что люди могут мне заплатить. Это бизнес. Ну и что здесь не так?

Селина следила, чтобы у Дирка на ферме были свои обязанности, правда необременительные. Он уезжал в школу в восемь утра, потому что школа находилась слишком далеко – пешком не дойдешь. Часто он возвращался домой уже затемно. В это время Селина успевала сделать работу за двоих мужчин. В полях в горячий сезон нанимались два работника, а по дому ей помогала жена Адама Браса, одного из них. Ян Стен все еще работал у нее – в сарае и в хлеву. Он следил за сохранностью теплиц и парников, немного плотничал. Старик не верил в новомодные методы Селины, мрачно взирал на любой новый агрегат и предрек катастрофу, когда Селина купила двадцать акров соседней с де Йонгами фермы старого Баутса.

– Вы откусили больше, чем можете прожевать, – сказал он ей. – Точно подавитесь. Вот увидите.

К тому времени, когда Дирк возвращался из школы, вся тяжелая работа была уже сделана. Его ждало много горячей и аппетитной еды. В доме – чистота и уют. Селина оборудовала ванную комнату – теперь в Верхней Прерии их стало две. Окрестные жители все еще пребывали в потрясении от этой новости, когда Ян сообщил, что Селина и Дирк ужинают при зажженных на столе свечах. Соседи хлопали себя по колену и катались от смеха.

– Капуста красивая! – сказал старый Клас Пол, услышав про такое. – А все потому, что капуста красивая!