Бомарше

Впрочем, вскоре он пал жертвой этих своих переборов. 23 февраля 1775 года зрительный зал театра был переполнен, Париж такого еще не видел. Даже пьесы Вольтера не собирали столько публики.

«Нельзя было выбрать более удачного момента для представления, — писал Лагарп, — ибо популярность автора была огромной, а привлечь еще больше зрителей было просто невозможно».

Публика так многого ждала от этой пьесы, что в результате оказалась разочарованной.

«Всегда очень трудно удовлетворить чрезмерные ожидания, — продолжал Лагарп. — Пьеса оказалась не смешной: длинноты навевали скуку, шутки дурного вкуса вызывали отвращение, а дурные нравы — негодование».

Неоспоримым фактом было то, что Бомарше переборщил с остротами, не зная чувства меры, он изуродовал прекрасную пьесу, низведя ее до уровня парада.

Аплодисменты раздавались лишь во время первого акта, но уже во втором публика начала кривиться и выражать разочарование. Пьеса провалилась.

«Пошлости, неудачные шутки, каламбуры, игра просторечных и даже непристойных слов — короче говоря, скучнейший парад и безвкусный фарс», — отмечалось в «Секретных мемуарах».

И в этой ситуации, столь тягостной для автора, Бомарше проявил себя гениальным драматургом. Он осознал свои ошибки и за двое суток усердной работы переделал всю пьесу; он сократил ее до четырех актов, сохранив из позднейших вставок лишь те, что действительно того стоили, среди них — монолог Базиля о клевете и знаменитое: «Одни меня хвалили, другие шельмовали», и еще: «А знаешь ли ты, что в суде предоставляют не более двадцати четырех часов для того, чтобы ругать судей?»

Пьеса вновь была представлена на суд зрителей в воскресенье 26 февраля 1775 года. На сей раз публика пришла в восторг и не могла скрыть удивления по поводу столь ловко и быстро сделанных исправлений. 28 февраля, в последний день масленицы, был настоящий триумф, Бомарше признали достойным преемником Мольера.

Друзья говорили, что он «вывернулся наизнанку», чтобы пьеса понравилась публике; враги злословили: было бы лучше, если бы он из каждого из четырех актов сделал по пьесе. Сам же он, как всегда, закончил все песенкой, посвященной постановке и провалу «Тщетной предосторожности», сыгранной труппой «Комеди Франсез» на сцене театра в Тюильри 23 февраля 1775 года:

Вначале нужно было ее написатьПотом множество раз переписывать,Переписывать на потребу актерам.

Говоря о ней, нельзя было ее хвалить,И все время нужно было под кого-то подстраиваться.Наградой же сталиОсуждающие крики партераИ критика со всех сторон,А в качестве удара на добивание

Злобные газетные статьи.Ах, какая тоскливая, какая дурацкая профессия!Лучше бы я был ХОРОШИМ ЦИРЮЛЬНИКОМХОРОШИМ ЦИРЮЛЬНИКОМЦИРЮЛЬНИКОМРЮЛЬНИКОМРЮЛЬНИКОМ.

Отныне Бомарше стал известным драматургом, публика отождествляла его с новым персонажем, которого он подарил театру, — с Фигаро.

«Комеди Франсез» дал подряд почти двадцать спектаклей «Севильского цирюльника», что было настоящим успехом. Успех этот принес автору пьесы такую популярность, что стало очевидным — властям придется не только реабилитировать его, но и пересмотреть результаты судебного процесса.

Но милости эти были еще впереди, а 1775 год, так бурно начавшийся, готовил Бомарше новые поручения на дипломатическом поприще и новые поездки в Англию; там он продемонстрирует свое острое политическое чутье, с помощью которого направит в нужное русло французскую политику; но прежде чем возвыситься до этой исторической роли, он окажется втянутым в историю с участием одного из самых любопытных персонажей XVIII века — шевалье д’Эона.

Глава 28

КАВАЛЕР ИЛИ ДЕВИЦА Д’ЭОН (1775)

Необходимость вновь ехать в Лондон была вызвана появлением там очередных памфлетов, к авторству которых на этот раз не были причастны ни Тевено де Моранд, ни мифический Анжелуччи.

Первый из этих опусов принадлежал перу женщины; она выдавала себя за знатную даму и представлялась всем как г-жа Вернанкур. На самом деле дама носила фамилию Кампаньоль. Своему произведению она дала тяжеловесное название «Некоторые соображения о нравах моего века, написанные остроумным человеком, который не носит парика, и посвященные монарху, который прочтет их и одобрит».