Бомба для Гейдриха

Это во-первых. Во-вторых, переселенческую кампанию необходимо рассматривать только как временное решение... «Между тем рейхсфюрер СС запретил дальнейшее выселение евреев, учитывая обстановку, вызванную войной, а также возможности, которые появляются на Востоке... В рамках этого окончательного решения европейского еврейского вопроса принять во внимание эвакуацию около 11 миллионов европейских евреев. Евреи будут на Востоке работать на прокладке дорог и других объектов под соответствующим контролем крупными формированиями, раздельно, в соответствии с полом, причем бесспорно большая часть этих людей подвергнется естественному отбору».

Доклад Гейдриха не был пространным, он был скорее отрывочным и сжатым. И хотя среди его слушателей не было ни одного «невинного агнца», все с дрожью ощутили особое значение и смысл каждой его фразы. Они знали, что Гейдрих не бросает слов на ветер.

«В ходе практического осуществления окончательного решения будет прочесана вся Европа... Эвакуированные евреи доставляются прежде всего через временные гетто, оттуда их будут перевозить дальше на Восток...»

А там, на Востоке?

«Фюрер отдал приказ о физическом уничтожении евреев», — сказал Гейдрих Эйхману еще накануне этого совещания.

Там, на Востоке, это были горы трупов, зарытых в противотанковых рвах, сожженных в специальных ямах, прикрытых сверху хворостом — для лучшей тяги и экономии бензина; это были газовые камеры и крематории, это был Освенцим.

Через несколько месяцев после совещания на Ам Гроссен Ваннзее жизнь Гейдриха закончилась. Человек этот не пережил большей части своих жертв. Конец его жизни, однако, не означал конца его замыслов и планов. Они осуществлялись также автоматически точно, как автоматически точно он их разработал.

Нацистское понимание «окончательного решения еврейского вопроса» и после его смерти нисколько не изменилось. И это опять-таки один из трагических парадоксов: мертвый Гейдрих убивал миллионы живых, только мертвый Гейдрих убивал в таких масштабах, каких при жизни еще не сумел достичь.

Как ни ужасна была трагедия евреев (ее нельзя сравнить даже с мифическим Апокалипсисом, извечным символом всех ужасов), в понимании нацистов она не была ни апогеем, ни вообще чем-то особенным. Они лишь пробовали силы, отрабатывали приемы. Не только после «окончательного решения еврейского вопроса», но еще параллельно с ним должна была настать очередь следующих групп, обществ и наций. Теория расового и национального превосходства, возведенная в закон, логически порождала новые и новые «вопросы», «окончательное решение» которых вырисовывалось на горизонте, а точнее, в головах наиболее рьяных исполнителей гитлеровских идейных концепций.

Понятно, что нынешнему читателю, и особенно молодому, все это может показаться чем-то непостижимым, бредовым. Действительно, здравый рассудок не способен понять целый ряд вещей, он восстает против многого из недавнего прошлого. И тем не менее это было.

Вот что говорили Гитлер:

«Природа жестока, поэтому и мы должны быть жестоки. Если я могу послать цвет германской нации в ад войны и без малейшего сожаления, что прольется драгоценная кровь, тем большее право имеем мы устранять миллионы людей низшей расы, которые размножаются как мошкара».

Гиммлер: