Бомба для председателя

«Либо он полный нуль, - думал итальянец, - не представляющий ничего в Германии, либо он тонкий разведчик. Он не умел торговаться, но не сказал мне ничего. Но его последние слова свидетельствуют о том, что им известно нечто о переговорах с Вольфом».

13.3.1945 (20 часов 24 минуты)

У Кэт не было денег на метро. А ей надо было поехать куда-нибудь, где есть печка и где можно раздеть детей и перепеленать их. Если она не сделает этого, они погибнут, потому что уже много часов они провели на холоде.

«Тогда уж лучше было все кончить утром, - по-прежнему как-то издалека думала Кэт. - Или в люке».

Понятие опасности притупилось в ней: она вышла из подвала и, не оглядываясь, пошла к автобусной остановке. Она не знала толком, куда поедет, как возьмет билет, где оставит, хоть на минуту, детей. Она сказала кондуктору, что у нее нет денег - все деньги остались в разбомбленной квартире. Кондуктор, проворчав что-то, посоветовал ей отправиться в пункт для приема беженцев. Кэт сидела возле окна. Здесь было не так холодно, и ей сразу же захотелось спать. «Я не засну, - сказала она себе. - Я не имею права спать».

И - сразу же уснула.

Она чувствовала, как ее толкают и теребят за плечо, но никак не могла открыть глаза, ей было тепло, блаженно, и плач детей доносился тоже издалека.

Ей виделось что-то странное, цветное, она подсознательно смущалась безвкусной сентиментальности снов: вот она входит с мальчиком в какой-то дом по синему толстому ковру, мальчик уже сам идет - с куклой, их встречают Эрвин, мама, сосед по даче, который обещал жить миллион лет…

- Майне даме! - Кто-то толкнул ее сильно - так, что она прикоснулась виском к холодному стеклу. - Майне даме!

Кэт открыла глаза. Кондуктор и полицейский стояли возле нее в темном автобусе.

- Что? - шепотом, прижимая к себе детей, спросила Кэт. - Что?

- Налет, - также шепотом ответил кондуктор. - Пойдемте…

- Куда?

- В бомбоубежище, - сказал полицейский. - Давайте, мы поможем вам нести детей.

- Нет, - сказала Кэт, прижимая к себе детей. - Они будут со мной.

Кондуктор пожал плечами, но промолчал. Полицейский, поддерживая ее под руку, отвел в бомбоубежище. Там было тепло и темно. Кэт прошла в уголок - двое мальчиков поднялись со скамейки, уступив ей место.

- Спасибо.

Она положила детей рядом с собой и обратилась к девушке из гитлерюгенда, дежурной по убежищу:

- Мой дом разбит, у меня нет даже пеленок, помогите мне! Я не знаю, что делать: погибла соседка, и я взяла с собой ее девочку. А у меня ничего нет…

Девушка кивнула и вскоре вернулась с пеленками.

- Пожалуйста, - сказала она, - здесь четыре штуки, вам должно хватить на первое время. Утром я советовала бы вам обратиться в ближайшее отделение «помощи пострадавшим» - только надо иметь справку из вашего полицейского комиссариата и аусвайс.

- Да, конечно, спасибо вам, - ответила Кэт и начала перепеленывать детей. - Скажите, а воды здесь нет? Воды и печки? Я бы постирала те пеленки, что есть, и у меня было бы восемь штук - на завтра мне бы хватило…

- Холодная вода есть, а мылом, я думаю, вас снабдят. Потом подойдите ко мне, я организую все это.

Когда дети, наевшись, уснули, Кэт тоже притулилась к стене и решила поспать хотя бы полчаса. «Сейчас я ничего не соображаю, - сказала она себе, - у меня жар, я, наверное, простудилась в люке… Нет, они не могли простудиться, потому что они в одеялах, и ножки у них теплые. А я посплю немного и стану думать, как надо поступать дальше».

И снова какие-то видения, но теперь уже бессвязные, навалились на нее, быстрая смена синего, белого, красного и черного утомляла глаза. Она внимательно наблюдала за этой стремительной сменой красок. «Наверное, у меня двигаются глазные яблоки под веками, - вдруг отчетливо поняла Кэт. - Это очень заметно, так говорил полковник Суздальцев в школе». И она испуганно поднялась со скамейки. Все вокруг дремали: бомбили далеко, лай зениток и уханье бомб слышались как через вату.

«Я должна ехать к Штирлицу, - сказала себе Кэт и удивилась тому, как спокойно она сейчас размышляла - логично и четко. - Нет, - возразил в ней кто-то, - тебе нельзя к нему ехать. Ведь они спрашивали тебя о нем. Ты погубишь и себя, и его».

Кэт снова уснула. Она спала полчаса. Открыв глаза, она почувствовала себя лучше. И вдруг, хотя она и забыла, что думала о Штирлице, вспомнилось совершенно отчетливо: 42-75-41.

- Скажите, - она тронула локтем юношу, который дремал, сидя рядом с ней, - скажите, здесь нет где-нибудь поблизости телефона?

- Что?! - спросил тот, испуганно вскочив на ноги.

- Тише, тише, - успокоила его Кэт. - Я спрашиваю: нет ли рядом телефона?

Видимо, девушка из гитлерюгенда услыхала шум. Она подошла к Кэт и спросила:

- Вам чем-нибудь помочь?

- Нет, нет - ответила Кэт. - Нет, благодарю вас, все в порядке.

И в это время завыла сирена отбоя.

- Она спрашивала, где телефон, - сказал юноша.

- На станции метро, - сказала девушка. - Это рядом, за углом. Вы хотите позвонить к знакомым или родственникам?

- Да.

- Я могу посидеть с вашими малышами, а вы позвоните.

- Но у меня нет даже двадцати пфеннигов, чтобы опустить в автомат…