Бомба для президента

– Понимаешь, Гера, антитеррористическая операция – это твой хлеб. А я ведь даже не член «Команды». Так, посторонний. Был. До того момента, пока мы с тобой не обнаружили заряд под крышкой реактора. Вот это уже моя вотчина, мое непосредственное заведование. Я отвечаю за все, что происходит во время операции перезарядки активной зоны. Как на борту лодки, так и на перегрузочном судне…

– Редин! Давай короче, без лирики. И так вижу, что хорошо подготовился. Что-то придумал?

– Да. Но без лирики не получится. Вообще, может, ничего не получится. Но в любом случае хуже того, что может произойти, не случится…

– Серж! Не изъясняйся загадками. Не настолько уж всё катастрофично: Президент и все гости будут в полной безопасности. Я известил Москву о возможности радиоактивного заражения местности, и там за полсуток уже приняли кое-какие меры. Последствия будут совсем не столь плачевны, как в Чажме. В Северодвинск прибывает специальное радиологическое подразделение. Местные химвойска уже на ушах стоят. Техника готова. Ты, главное, позаботься о безопасности экипажей субмарины и плавмастерской…

– Да я их уже вывел с кораблей почти полностью под видом уборки территории. И теперь спокоен. Что там у вас происходит?

– Президент собирается произнести речь…

– Значит, пора…

– Что «пора»?!

– Ты все правильно делаешь, Талеев. Так и продолжай, несмотря ни на какие… казусы. А здесь сейчас я покомандую. Уж извини, шеф!

Телефон капитана 2-го ранга Редина отключился. Журналист ошарашенно посмотрел на свой мобильник. Потом медленно перевел взгляд на противоположный берег канала, где в полной неподвижности застыли у причала корабли, лодки, буксиры и дебаркадеры…

15:59. Президент России становится за трибуну, поправляет рукой скособочившийся микрофон, легонько щелкает пальцем по чувствительной мембране, удовлетворенно улыбается, услышав ответный щелчок из мощных динамиков, обводит взглядом собравшихся гостей, строй моряков субмарины и…

16:00…на причале судоремонтного завода «Звездочка» раздается взрыв!!!

Звук над водой распространяется быстро и громко. Талеев, взгляд которого и так был устремлен на ту сторону, успевает отметить, что вместо вылета вверх пятитонной крышки лодочного реактора и выброса «черт-те там чего знает» в здоровую атмосферу поднебесья неожиданно подпрыгнул вверх огромный портальный кран, который передвигается вдоль всего причала по специальным рельсам, а в нерабочее время неподвижно стоит чуть левее перегружаемой субмарины, почти напротив электротехнического цеха.

Невысоко подпрыгнул, метра на полтора, с явным креном по длине причала. Поэтому, приземляясь обратно, стал медленно заваливаться своей многометровой стрелой в сторону заводских корпусов…

«Крышка, кран… какая, на хрен, разница!» – и журналист громко крикнул:

– Тревога!!!

Дальнейшее походило на безупречно отрепетированный спектакль. Фигура Президента мгновенно скрылась под атлетическими телами охранных бодигардов. Неизвестно откуда оказавшийся на трибуне перед микрофоном адмирал Треухов хорошо поставленным голосом отдавал четкие команды, направляющие всех людей к входному трапу на подводную лодку, а оттуда – внутрь прочного корпуса. У трапа уже стояли лодочные офицеры, помогающие продвигаться неопытным «сухопутным крысам». Иногда простым пинком. Чины и ранги в учет не принимались. Для скорейшего спуска вниз всех людей открыли дополнительный люк в кормовом отсеке. Момент исчезновения Президента в чреве субмарины не смог зафиксировать и сам Талеев, хотя неотрывно наблюдал именно за этим процессом.

Причал опустел в считаные минуты. Крышки входных люков были закрыты и задраены на кремальеру.

Кран падал медленно и неторопливо, ломая по ходу свою неуклюжую стрелу с огромным крюком. Скручивались в спираль вертикальные лестницы с защитным ограждением, гнулись и разламывались поперечные крепежные конструкции, с громоподобными щелчками вылетали кованые заклепки толщиной в человеческую руку. С противным, леденящим душу визгом, как прелые нитки, рвались стальные тросы, поднимающие стотонные грузы.

Удивительно, что хрупкая с виду кабина крановщика не расплющилась сразу, как легкая консервная банка, а приземлилась на причал со своей двадцатиэтажной высоты, пожертвовав лишь оконными стеклами, неброской красотой внутреннего интерьера да слегка изменив изначальную конфигурацию: из правильного параллелепипеда превратившись в усеченную египетскую пирамиду.

Такое чрезвычайное везение спасло жизнь находившемуся внутри нее человеку. Он на четвереньках выбрался через выбитое стекло на причал, потряс головой, как больная собака, очевидно справляясь с приступом головокружения от ударной контузии, и тут же, не поднимаясь на ноги, начал судорожно оглядывать поверхность причала.