Бомба в Эшворд-холле

– Да. А в чем дело? И как вы обо всем узнали? И что, скажите ради бога, значит одна сломанная орхидея?

– Совсем ничего, мистер Мойнихэн. Так ответьте: вы помирились с миссис Макгинли очень быстро? Когда, сразу после того, как сломали орхидею? Через пять минут? Через десять?

– Вовсе нет. Минуты через две-три. Но в чем все-таки дело?

Фергал все больше сердился, потому что ничего не понимал; и потом, ему страшно претил этот допрос в присутствии О’Дэя. Он все больше краснел, дергался, и создавалось впечатление, что ему очень хочется укрыться от дальнейших вопросов, попросту говоря, сбежать. Это заставило Томаса воспринимать рассказанное Падрэгом с более глубоким доверием. Да, Мойнихэна явно видели, когда он вел себя самым неприятным для постороннего наблюдателя образом, а теперь он узнавал, что его не просто видели, а еще и рассказали о его поведении полицейскому.

– Не будете ли вы столь добры, мистер Мойнихэн, описать, как именно вы помирились? – спросил суперинтендант, испытывая некоторое удовлетворение. В поведении его собеседника было что-то высокомерное, и Томасу это не нравилось.

Фергал разозлился:

– Вот уж действительно, мистер Питт!.. Я не намерен удовлетворять ваше циничное любопытство. Не хочу и не стану!

Суперинтендант устремил на него тяжелый, неотрывный взгляд:

– Тогда вы не оставляете мне иного выбора, кроме как допросить об этом миссис Макгинли, что будет еще менее деликатно. Но, думаю, учитывая вашу явную к ней симпатию, вы, возможно, все-таки избавите ее от этой необходимости.

Последовавший за этим ответный ненавидящий взгляд Мойнихэна суперинтендант проигнорировал.

– Особенно в теперешних обстоятельствах, когда ее мужа только что убили, независимо от того, огорчает это ее или нет, – добавил он жестко.

– Вы достойны презрения! – выпалил Фергал.

Питт вздернул брови.

– Это потому, что я прошу вас описать ваши поступки, желая снять с других подозрения в убийстве, или еще по какой-нибудь причине? Разве вы не столь же заинтересованы, как и все мы, в открытии истины?

Мойнихэн почти беззвучно выругался – коротко и злобно.

– Так вы соблаговолите? – улыбнулся в ответ Томас.

– Мы целовались, – процедил сквозь зубы Фергал. – Ну и, мне кажется… я… расстегнул… лиф… ее платья.

Взгляд у него был острым, как кинжал.

– Вам кажется? – полюбопытствовал Питт. – Вы не сочли это событие достойным запоминания?

– Нет, я счел. – И Мойнихэн с ненавистью взглянул на О’Дэя, которого этот диалог, похоже, забавлял.

– Благодарю вас, – сказал Томас. – По-видимому, как я узнал из других опросов, Макгинли не мог находиться в кабинете достаточно долго, чтобы приспособить взрывное устройство.

– Но, надеюсь, вы понимаете, что я тоже не мог этим заняться? – саркастически отозвался Фергал.

– Да, разумеется, понимаю. – Полицейский все еще улыбался. – И это в высшей степени важная подробность. Потому что вас я подозревал – в силу естественных причин, прежде всего. У вас для убийства был повод, много раз описанный классиками литературы.

Его собеседник покраснел, как рак.

– И у миссис Макгинли тоже… – Питт широко распахнул глаза. – Несколько негалантно с моей стороны уточнять, что это и ее избавляет от моих подозрений.

Фергал не верил своим ушам.

– Так вы могли подумать, что она…

– Она была бы не первой женщиной, убившей нелюбимого мужа в надежде улизнуть с другим, – резонно заметил суперинтендант. – Или же вошедшей в заговор с любовником по устранению мужа.

Мойнихэн был слишком зол, чтобы отвечать, да и попросту не мог найти подходящие слова. Вообще он пребывал в явном замешательстве.

– Но кто же тогда это сделал? – спросил Карсон, наморщив лоб. – Сдается мне, что своими рассуждениями вы загнали себя в тупик, мистер Питт.

Это была правда, и она не становилась более приятной от того, что ее высказывал О’Дэй.

Фергал же, услышав его слова, впервые за все время улыбнулся.

– Тогда мы снова должны пересмотреть передвижения и действия всех и каждого, – ответил Томас, – и как следует их проверить. Где-то явно допущена ошибка.

С этими словами он ушел искать Телмана.

Когда Шарлотта покинула место взрыва, она дрожала, у нее кружилась голова. Глаза резало от пыли, воздуха не хватало, в горле першило, и она старалась откашляться. На какой-то момент стены холла поплыли у миссис Питт перед глазами, и она едва не упала, так что ей пришлось ухватиться за спинку длинной деревянной скамьи. Шарлотта тяжело опустилась на нее и наклонилась вперед, чтобы прогнать ощущение, будто бы скамейка плывет тоже.