Бомба замедленного действия

Советский космонавт Владимир Шаталов поделился как-то своими впечатлениями о пребывании в космосе: «…передача последних известий закончилась. Из приемника полилась бодрая музыка. Заглянул в иллюминатор. За бортом ночь… Но что это? Вижу какие-то яркие сполохи как раз там, где должна быть Земля. Все черное пространство, насколько его может охватить глаз, ежесекундно пронзается десятками ярких вспышек, которые разливаются до горизонта. Они возникают то тут, то там и скорее похожи на отблески стреляющих орудий или разрывы атомных бомб, чем на молнии. Стало как-то неприятно и даже страшно… но тут из радиоприемника донесся знакомый голос любимого мною артиста: Марк Бернес пел песню «С чего начинается Родина». Нет, подумал я, не может быть и не будет на Земле войны. Есть силы, которые не допустят этого».

Автор этой статьи провел 18 суток в космическом полете. Я убедился, что все обозримое пространство безжизненно. Черная пустота, белые немигающие звезды и планеты… Мысль об уникальности жизни и рода человеческого в безграничной Вселенной порой сильно угнетала меня, вызывала тоску и в то же время заставляла по-иному все осознать.

Природа была беспредельно добра к нам. Она щедро одарила нас всем тем, что скопила за миллиарды лет своего развития. Мы стали сильными и могущественными. А чем ответим на добро?

.

ЮРИЙ ГЛАЗКОВ,

летчик-космонавт, Герой Советского Союза.

ОБРАЗЦА 1919-го

Эх, расплескалось времечко крутой волной с пенным перекатом! Один вал лопнул в кипении за спиной, другой уж вздымается перед глазами еще выше и круче. Держись, человечишка!

Но как ни держись, в одиночку мало шансов уцелеть. Шквальная ситуация. И крупная-то посудина покивает-покивает волне, глядь, а уж нырнула ко дну, с потрохами, с мощными механизмами, со всем человеческим составом. В одиночку, поротно, а то и всем полком списывал на вечный покой девятьсот девятнадцатый год.

Пообстрелялся народ, попривык к фугасному действию и перед шрапнельным действием страх потерял. Пулемет «максим», пулемет «гочкис» въехали в горницы, встали в красных углах под образами, укрылись холстинами домоткаными. Чуть что - дулом в окошко, суйся, кому охота пришла. А пуля не остановит, так, ах, пуля дура, а штык молодец! Такое вот настроение.

Что делать, кому богу душу дарить охота? Инстинкт самосохранения. Выживает, как говорится, сильнейший. А кто сильнейший? Винт при себе, вот ты и сильнейший в радиусе прицельного огня.

Да и так не всегда. Случится, так и организованная вооруженность не унесет от злой беды. Вот они, пятьсот мужиков, один к одному, трехлинейка при каждом ремне болтается, и командир парень что надо, глаз острый, и своему и чужому диагноз в секунду поставит, да толку-то? С противной стороны штыков раза в три поболе, на каждый по сотне зарядов, и кухня дымит; вон на лесочке похлебкой-то как несет, зажмуришься. А тут вот пятьсот желудков, молодых, звериных, и трое суток уж чистых, как душа ангела-хранителя. Защитись-ка!

Пятьсот горластых, крепких на руку, скорых на слово, с якорями на запястьях, с русалкой под тельником - мать честная, не шути, балтийские морячки, серьезный народ, и в душе каждого, над желудочной пустотой, как в топке, ревет одно пламя:

- Вихри враждебные!..