Бонсаи

И речи быть не может о том, чтобы выпустить правду из рук, сейчас, когда он уже, похоже, схватил ее за гриву, как непокорного коня. Итак, за какую цену? Здесь-то и появляется фирма «Стретчер». Надо еще узнать, не является ли Мелвилль двойным агентом, который рассказывает Кэррингтону о планах противников, а тем — о планах Кэррингтона. А может быть, так: Мелвилль, подчинись приказу противника Кэррингтона, наносит свой удар Аргу, чтобы занять его место, уничтожить работы по молекуле «бета», и тем самым способствовать созданию холдинга с Кэррингтоном, при котором бы специалисты «Стретчера» занимались исключительно выпуском дешевых протезов, а Кэррингтон сложных, дорогостоящих. «А что, вполне ничего!» — говорит себе Кларье. Может ли «Фольксваген» принести урон «Мерседесу», а «Мерседес» «Фольксвагену»? Итак? Да! Кажется, все совпадает! Но при одном условии: надо допустить, что Кэррингтон пожертвовал своим самым дорогим другом ради высших интересов фирмы! Представить такое тяжело, но возможно! Иначе как понять ядовитую враждебность Мод по отношению к собственному отцу! Такую ненависть не объяснишь нежеланием быть подопытным кроликом для испытания новых моделей протезов! Как тут не вспомнишь бонсаи Мод! Ведь если смотреть в глубь вещей, то можно сказать, что бонсаи — это дерево, говорящее «нет» пространству и свету, дерево, которому, по большому счету, должно быть стыдно как за себя, так и за все то, что не скрючено, не деформировано и не унижено уродством! Чувства бедных калек всегда настолько обострены, что они более других способны догадаться о том, что от них прячут. Вот причина неумело скрываемого разрыва Мод с миром Кэррингтона! В горле Кларье сухо, он отправляется в ванную и пьет прямо из крана. На этот раз он нашел разгадку тайны, с одним-единственным «но»: ни один из его подозреваемых не мог убить Антуана. Но виновный, то есть тот человек, который все это организовал, знает, что достаточно ускорить сток жидкости в капельнице, чтобы вызвать смерть пациента. А поскольку только врач способен додуматься до такого способа убийства, то и главное подозрение падает на Мелвилля! Кларье долго взвешивает аргументы. По сути дела, они недорого стоят. Строго говоря, он ничего не доказал! Любая сиделка должна знать то же самое! Но почему бы этот вопрос не задать раненому? Интересно, рассказывают ли об этом на лекциях для медсестер? Кларье понимает, что он топчется на одном месте, и даже более того: удаляется от сути тайны. Расстроенный, комиссар обзывает себя последними словами! Напридумывал, старый дурень, черт знает чего, лишь бы найти лазейку из запутанной ситуации. Думать, что Аргу и Кэррингтон… форменный идиотизм! Тем не менее комиссар все время мысленно возвращается к вставшему перед ним препятствию и упорно старается его преодолеть. Если Кэррингтон виновен, то нельзя упускать из виду одно обстоятельство, а именно то, что хозяин клиники уже три недели был не способен передвигаться по причине сильного приступа подагры. Выходит, он кого-то отправил вместо себя… Достаточно вспомнить группу врачей и медсестер, занимавшихся Антуаном. Кто заглядывал в комнату в последний вечер, в тот момент, когда Валери заступала на дежурство? В течение двух или трех минут там находились Валери и доктор Аргу, но был и третий персонаж, о появлении которого оба вскользь говорили во время допросов. Но кто же он?

Кларье бежит к Аргу. В этот момент старшая медсестра пудрит Аргу тальком во избежание пролежней.

— Побудьте около двери! Вы же видите, что мешаете!

— Один только вопрос, — говорит Кларье. — Кто был в комнате Антуана в тот роковой вечер, не считая Валери и Аргу?

Женщина выпрямляется. Ее руки покрыты белой пудрой. Даже кончик носа и то в пудре.

— Никого! — говорит она. — Вы уже задавали этот вопрос. Никого!

Госпожа Гильвинек задумывается, вытирает рукой лоб и добавляет:

— Впрочем, вы правы, Валери говорила еще о ночном стороже, о Марселе… Но Марсель не в счет. Он только вошел и вышел.

— А где я могу его найти?

— В кафетерии. Днем он там сиднем сидит.

— Спасибо.

Кларье отправляется в кафетерий и, действительно, тотчас находит Марселя, тот сидит на высоком табурете и потягивает аперитив. Кларье задает ему тот же вопрос, что и медсестре.

— Был доктор, Валери и все, — без раздумий отвечает Марсель.

— Вы кое-кого забыли…

— Нет. Я как сейчас все вижу.

Кларье прерывает его:

— Вы так хорошо все помните оттого, что сами там находились?

Марсель пожимает плечами:

— Можно сказать, что был, а можно сказать, что и не был. Мимо проходил. Профессия у меня такая — проходить мимо. Доброй ночи честной компании! И до свидания! Больше вам добавить ничего не могу!

Он стучит стаканом, зажатым протезом, о стойку.

— Повтори! — это бармену, а потом уже Кларье: — Я сегодня гуляю, комиссар!

Но Кларье ничего не видит и не слышит. Перед ним внезапно открылась истина. Искать повсюду тяжелый предмет, которым ударили Аргу, а он у всех на виду. До чего же глупо!

— Что с вами, комиссар?

— Ничего… ничего.