Борьба с подземной непогодой

Люди пробили насквозь каменную кожу вулкана, и из незаживающей раны широкой струёй течет огненная кровь. Она течет днем и ночью (по ночам стеклянная крыша цеха светится багровым светом), иногда медленнее, иногда быстрее, изредка взвивается огненным фонтаном и дождем краснеющих брызг падает в очередной ковш. Как только огненный настой наполняет ковш до края, могучий кран подхватывает его и бережно несет к конвейеру, по которому плывут готовые формы. Крановщик разливает по формам расплавленную лаву, как хозяйка разливает чай по чашкам. Горновые озабоченно рассматривают лаву сквозь щитки, иногда добавляют лопатой порошки для легкоплавкости или для цвета. Затем конвейер уносит отливки в соседний цех, где они погружаются в кипящий пруд. Здесь лава отдает тепло воде или пару. Тепло идет по трубам в оранжереи, а запекшаяся кровь вулкана поступает на заводской двор. Новый кран подхватывает изделия, нетерпеливо несет к грузовикам, покачивая в воздухе, как бы рассматривает на свет. И вереницы машин везут кубические глыбы для портов, плиты для облицовки шоссе, тротуаров, домов, набережных, балки, укрепленные металлическими прутьями, литые фигурные карнизы, черепицу, котлы для химических заводов, кислотоупорные чаны, каменные вазы и чаши. В заводских воротах грузовые машины сбавляют скорость и медленно объезжают памятник, как будто хотят показать Виктору продукцию завода.

Может, не стоит вспоминать об этом — в свое время, когда решался вопрос о монументе, в городском Совете были споры, и многие предлагали памятник Виктору поставить в парке, а на площади обелиск в честь строителей. Но Яковлев сказал тогда:

— Товарищи, безусловно все мы, участники стройки, оставили здесь частицу своей жизни. Но мы живы, мы еще построим много. А Виктор отдал всю жизнь без остатка этой работе. Пусть же памятник ему стоит здесь, а наш общий памятник вот он — укрощенный вулкан.

И по предложению Яковлева на пьедестале с обратной стороны были начертаны слова Маяковского:

«Пускай нам общим памятником будетПостроенный в боях социализм».

Садовник уходит. Но деревья, посаженные им, цветут, приносят плоды и семена.

18. ЭПИЛОГ

Эту историю рассказывали мне разные люди, но подробнее всех — супруги Грибовы. Одно время я ходил к ним по три раза в неделю. Грибов встречал меня терпеливо и радушно, ставил на стол чай и варенье. Он очень любил чаевничать. Хотя сам он был уже крупным ученым, а жена его только студенткой, хозяйственные обязанности у них были строго разделены, и накрывать на стол полагалось мужу. Но кончалось это всегда одинаково: Грибов ронял какое-нибудь блюдечко на вазочку, что-нибудь разбивалось, и из соседней комнаты прибегала возмущенная Тася.

— Пусти — уж я сама, не надо мне такой помощи, — кричала она.

Потом они рассказывали новые эпизоды или слушали очередную главу.

Тася Грибова очень хлопотала за героев и беспокоилась, как бы я не обидел кого. Ей все хотелось превратить книгу в парад участников, каждого упомянуть хотя бы по одному разу. «Про Мочана и Ковалева у вас целая часть, — говорила она. — А ведь были и другие бригады на стройке, хорошие. Плотники Афанасьева выполняли план на 200 процентов и все время держали знамя. Это не надо расписывать, вставьте только в одном месте, что на доске соревнования выше Ковалева стояла бригада Афанасьева».

Когда я закончил рукопись, я понес ее на просмотр еще раз. К моему удовольствию Грибов прочел ее довольно быстро.

— О литературной стороне рассуждать не буду, — сказал он. — Это не моя стихия. Факты и научные сведения не совсем точны, я сделал на полях пометки. Но самое главное, подчеркните еще раз эту лестницу открытий: описание — объяснение — использование; эту эстафету ученых от Крашенинникова к Комарову и Заварицкому, от Шатрова — к нам; это неустанное, непрерывное, бесконечное движение науки вперед и все вперед, идущее и сейчас.

— Куда же еще? — спросил я. — Вулкан укрощен. Задача выполнена. Все кончено.

— Да нет, не совсем так. Что кончено? Жизнь идет вперед, и каждый из нас нашел свое продолжение. Ковалев и Мочан работают на Курильских островах, укрощают тамошние вулканы. Дмитриевский и Кашин строят в Москве подземную электростанцию, которая будет использовать тепло на глубине 12 километров, сооружают своего рода искусственный гейзер. У Таси свое продолжение: она просвечивала подземные глубины, теперь хочет исследовать подводные. Я тоже… ну, обо мне особый разговор.

— Расскажите, пожалуйста.

— Да нет, не стоит… Так, одно задание я получил.

— От кого же задание?

— От Яковлева, одного из секретарей обкома.

— Разве вы виделись после пуска электростанции?

— Нет, это было несколько лет тому назад. Я пришел к Яковлеву и доказывал, что вулкан — испорченная машина, следует его отрегулировать. А он сказал мне: «Мало отрегулировать машину, надо, чтобы она давала продукцию»

— Но это уже сделано.

— С вулканами сделано, с землетрясениями — пока нет. Предсказывать мы научились, нужно еще обезвредить, отрегулировать и использовать.