Борьба за Эверест

Идти было удобно, день стоял прекрасный, но когда дошли до 8230 метров, начались мучительные ощущения. Нортон рассказывает, что ему стало очень холодно, и он, сидя на солнце, так дрожал, что Предположил наступление малярии. А между тем одет он был вполне хорошо: толстый шерстяной жилет и штаны, толстая фланелевая сорочка и брюки, два свитера под спортсменской защитной от ветра одеждой с легкой фланелевой подкладкой, пара валенок с кожаной подошвой, снабженной обычными гвоздями для хождения по горам, и поверх всего еще легкая ветронепроницаемая пижама «Шаккельтона» составляли его одежду. Мех в горах не употреблялся из-за его большого веса. Казалось, этого достаточно для сохранения тепла. Чтобы проверить, действительно ли у него малярия, Нортон сосчитал пульс. К его удивлению оказалось 64 удара; это было выше его нормального, вообще очень низкого, пульса только на двадцать ударов. Кроме этого ощущения холода, у него начало временами ухудшаться зрение. Оно двоилось, и тогда в трудных местах он не знал, куда ему поставить ногу.

Положение Сомервелля было также довольно тяжелым. В течение нескольких недель перед этим у него болело горло. Теперь вдыхание очень холодного сухого воздуха, проникавшего в самую глубину гортани, сильно сказывалось на его уже больном горле. Он должен был постоянно останавливаться и кашлять.

Влияние высоты сказывалось на обоих. Сомервелль говорит, что на уровне 8 380 метров произошла почти внезапная перемена. Несколько ниже они шли еще довольно сносно, производя три или четыре дыхательных движения при каждом шаге, тогда как теперь необходимо было семь-восемь или даже десять полных вдохов при каждом обыкновенном шаге вперед. Даже при таком медленном продвижении они вынуждены были прибегать к отдыху на минуту или две через каждые 20 или 30 метров. Нортон рассказывает, что он ставил себе целью сделать двадцать последовательных шагов без остановок, но не помнит, удавалось ли ему это. Тринадцать же шагов у него отмечено.

В середине дня, поднявшись до 8500 метров, альпинисты почувствовали, что они уже близки к полному изнеможению. Они находились как раз под верхним краем желтых скал, вблизи огромного оврага, спадающего вертикально вниз с вершины и прорезывающего основание конечной пирамиды большого северовосточного хребта. Здесь Сомервелль окончательно ослабел от болезненного состояния своего горла. Он едва не умер тогда, и если бы он пошел дальше, он, вероятно, не выдержал бы. Тогда он сказал Нортону, что не может идти дальше, так как в противном случае выше он будет только мешать, и предложил Нортону одному идти на вершину; сам же расположился на солнечном уступе ждать его возвращения.

Но Нортон также уже напрягал последние силы и мог бороться уже недолго. Он шел теперь по верхнему уступу желтых скал, который подымался вверх очень покато к большому оврагу и дальше через него. Чтобы подойти к оврагу, Нортон должен был Обогнуть основание двух резко выдающихся, вертикально сбегающих, вниз скалистых уступов. Идти стало значительно труднее. Склон был очень крут, карнизы, по которым приходилось пробираться, сузились до нескольких десятков сантиметров. Когда Нортон приблизился, в огромном овраге оказались места, покрытые мелким снегом, которые не внушали доверия. Вся эта сторона горы слагалась из плит, напоминавших черепицы на крыше. Нортон дважды менял направление и пробовал идти по различным слоям плит. Сам овраг был заполнен мелким снегом, в котором приходилось погружаться до колен, а иногда даже до пояса; этот снег не мог выдержать человека в случае падения.

Дальше за оврагом Нортон зашагал с плиты на плиту; идти стало еще труднее; плиты были совершенно гладки и наклонялись вниз; Нортон начинал чувствовать, как его устойчивость зависела только от трения гвоздей на его обуви о плиты. Ходьба здесь не была исключительно трудной, как отмечает в своих записках Нортон, но это место представлялось опасным для одинокого альпиниста, несвязанного веревкой с другим человеком: достаточно было поскользнуться ― и, по всей вероятности, он полетел бы к подошве горы.

Усилие, которого требовал осторожный подъем, начало сказываться на Нортоне, и он пришел в полное изнеможение. К тому же состояние его зрения ухудшилось и представляло серьезное препятствие. Ему оставалось преодолеть, может быть, немного более 60 метров этого скверного пути, прежде чем он выйдет на северную сторону последней пирамиды, которая являлась надежным и легким направлением к самой вершине. Но уже был 1 ч. дня. Нортон продвигался очень медленно, поднявшись всего, приблизительно, на 30 метров и пройдя около 270 метров от того места, где остался Сомервелль. Очевидно, уже не было возможности преодолеть остающиеся 265 метров, и Нортон должен был повернуть обратно, чтобы обеспечить благополучное возвращение. В этот момент он находился на высоте, определенной впоследствии теодолитом, в 8572 метра.