Борьба за трон. Посланница короля-солнца

— Мне надоели эти постоянные заговоры, — раздражённо заметила леди Мария. — Боюсь, что они кончатся гибелью всех участников.

— Если бы этот план был приведён в исполнение с самого начала, тогда всё давным-давно было бы устроено, — произнёс Вальтер.

— Бог не благословит такое злое дело! — воскликнула леди Фенвик.

— Поговори с отцом Петром, — с неудовольствием промолвил её муж. — Он сумеет убедить тебя, что ты не права. А меня ты не переубедишь, моё решение принято.

— Вы также решились взяться за это дело? — спросила она Вальтера.

— Непременно.

— В таком случае не стоит и говорить с вами. Я поговорю с самим королём.

— Тебе совсем незачем вмешиваться в это дело. Королева решила, что узурпатор в любом случае должен поплатиться, и его величество не пожелает больше говорить об этом.

С первых же дней своего возвращения в Сен-Жермен Беатриса почти безотлучно была при королеве и маленьком принце, который успел искренне к ней привязаться. Она вставала очень рано и подолгу простаивала в церкви на молитве; эти благочестивые подвиги придавали ей измождённый и усталый вид.

Полковник Тильдеслей постоянно спорил с ней, но без всякого результата, и начинал даже тревожиться за её здоровье. Придворные дамы не могли прийти в себя от изумления, как могла Беатриса перемениться до такой степени.

Однажды в замок приехала мадам де Ментенон в сопровождении Людовика. Королева поспешила поделиться с нею новостью и объявила, что Беатриса собирается в монастырь. Мадам де Ментенон выразила желание лично переговорить с молодой девушкой. Послали за Беатрисой, которая не замедлила явиться.

— Бедная девушка! Она уже и теперь стала монахиней! — сказала мадам де Ментенон, взглянув на Беатрису. — Но, может быть, в монастыре она, действительно, будет счастливее. Впрочем, она, кажется, помолвлена с капитаном Кросби, который спас короля?

— Да, бедный капитан в отчаянии, — отвечала королева.

Приблизившись к мадам де Ментенон, Беатриса сделала глубокий реверанс версальской гостье.

— Её величество передали мне, — начала мадам де Ментенон, — что вы собираетесь в монастырь. Едва ли вы могли уже так устать от мира, и я думаю, что вы потом будете глубоко раскаиваться.

— Я не устала от мира, — возразила Беатриса, — я только хочу бежать от его искушений.

— Это хорошо. Но, когда вы войдёте в монастырские стены, вам придётся предаться исключительно Богу. Надеюсь, что ваше решение не есть результат ссоры с капитаном Кросби?

— Мы не ссорились с капитаном. Это единственная связь с миром, которая у меня ещё осталась.

— Но легко ли вам будет разорвать эту связь?

— Надеюсь на помощь Господа Бога.

— Я вам советую месяца на два поселиться в Сен-Сире, — сказала мадам де Ментенон. — Вы вступите там под начало настоятельницы, и, если через два месяца ваши чувства не переменятся, вы можете вступить в монастырь. Я переговорю о вас с мадам Сен-Жеран.

— Благодарю вас от всего сердца за ваше ко мне внимание, — сказала Беатриса, делая реверанс.

— Вы думаете, пребывание в Сен-Сире отклонит её от её намерений? — спросила королева, когда Беатриса удалилась.

— По всей вероятности, — отвечала мадам де Ментенон. — Тут она воочию увидит, что такое монашеская жизнь.

— Следовательно, для капитана Кросби есть ещё надежда. Надо будет сказать ему.

Отправляясь в Лондон, Вальтер Кросби не мог не проститься с Беатрисой. На этот раз она согласилась принять его.

— Вас напрасно отговаривать от вашего безумного намерения. Мне теперь дело представляется совершенно иначе, чем прежде. Я считаю его великим преступлением и желала бы, чтобы оно не удалось. А если оно удастся, то вы всю жизнь будете чувствовать угрызения совести. Можно убить принца Оранского в битве или при самозащите, но напасть на него из-за угла — недостойно порядочного человека, и я уверена, что вы откажетесь от этого намерения.

— Я уже так далеко зашёл по этому пути, что отступать мне нельзя, — смущённо отвечал Вальтер.

— Никогда не поздно отказаться от дурного дела. Предоставьте это дело судьбе: она лучший судья. Она не позволит принцу Вильгельму погибнуть, и ваша рука не поднимется против него. Не берите себе на душу такого греха, Вальтер. Оставьте это намерение, от которого я теперь прихожу в ужас. Я готова была бы донести на вас, если бы только могла.

— Не ожидал я этого от вас, — мрачно промолвил Вальтер. — Но ваш ум, очевидно, подавлен печалью. Вы, очевидно, забываете, что Вильгельм Оранский — злейший враг нашей религии, что он сделал всё, что мог, для того, чтобы погубить всех, кто исповедует римскую веру. Такого врага следует уничтожить. Если такова воля Божия, он и будет уничтожен. Он принёс столько зла нашей стране, что его мало присудить к двенадцати казням. И каждый раз я готов был бы выступить его палачом.

— Мне больно слышать это. Вы говорите так по ложно понимаемому чувству долга.

— Бог покарал королеву Марию, восставшую против отца, — возбуждённо продолжал Вальтер. — Она умерла, и брак её остался бездетен. Пройдёт ещё немного, и я уверен, что не станет и самого Вильгельма.