Борьба за жизнь

— Подождем еще месяц, — спокойно говорил Майпури. — Не стоит торопиться. Лучше принять все меры предосторожности.

Поль едва не впал в отчаяние. Несмотря на проявленные им чудеса мастерства и изобретательности, требовалось еще не меньше сорока дней!

Но однажды юноша сказал другу дрожащим голосом:

— Готово. Будет работать как часы. Я его спрятал в надежном месте. При первом же рейсе пробуем. Ох, дружище, как подумаю, что через несколько дней будем на свободе… далеко от этого ада…

Майпури тоже исполнился энтузиазма.

— Уйдем вместе… Какое счастье! Уже пятнадцать лет тяну эту лямку, а сколько еще впереди!.. Окажемся на свободе, поведу тебя на золотоносный участок. Там зарыто много денег! Станешь богатым, а мне больше ничего и не надо.

Чтобы воплотить дерзкий план, нужно было ждать следующего рейса шлюпа.

Против обыкновения, суденышко целую неделю было на приколе. Поль не находил себе места. Сам Майпури, изменив обычному хладнокровию, считал часы и дни. Наконец Тимолеон приказал Полю вычистить машину снизу доверху, предупредив, что судну через два дня предстоит суточное плавание в Натт и Ману.

— Послезавтра уходим, — объявил счастливый Поль, устраиваясь удобнее в гамаке.

— Значит, завтра ночью я не должен быть в казарме, — озабоченно ответил Майпури.

— Верно. Будешь ждать в устье ручья Бюффель. Я свистну.

Был вечер пятницы, путешествие, следовательно, намечалось на воскресенье.

В субботу прибыла почта из Франции. Поль получил письмо от Марьетты. Против обыкновения, оно было очень коротким, но, читая его, юноша побледнел, сердце его отчаянно забилось. Было время дневной еды. Не думая о наказании, Поль бросился на поиски гиганта.

При виде взбудораженного друга Жозеф-Майпури воскликнул:

— Какая-то авария! Не едем, верно? Не нужно так расстраиваться, вечно что-нибудь случается… Отложим…

— Ах, ты не знаешь!

— Нет, но хочу знать. — Майпури скатывал в комочки муку, добавляя в них волокна сушеной трески, как это делают негры.

— Так вот! Марьетта сообщает, что будет здесь со следующим кораблем, привозящим почту. Сейчас она уже, наверное, в пути…

Майпури словно подбросила пружина. Не заметив, что уронил миску со своей скудной пищей, он закричал:

— Вот так тáк! Малышка это сделала! Замечательно… Ее поступок делает честь всем женщинам. Ты гляди, среди них попадаются и достойные! Как она тебя любит! Великое сердце! Девочка заслуживает твоей любви…

— Так что же делать?

— Ясно, что, как только малышка будет здесь, уедем все втроем: ты, твоя невеста и твой верный Майпури!

ГЛАВА 26

ГЕРОИЗМ НЕВЕСТЫ

Отправляясь в Гвиану, Марьетта одна лишь знала, что ей пришлось преодолеть.

Сразу после суда девушка заявила родителям и друзьям, что поедет к жениху. Некоторые ее поддерживали, но большинство отговаривали. Марьетта не слушала ни тех, ни других. Она твердо решила претерпеть все невзгоды, но соединиться с безвинно осужденным юношей, которого так любила. Главной заботой стали деньги, их требовалось много. Помощи ждать не приходилось, поэтому девушка решила копить. Пришлось жестко экономить, лишить себя не только развлечений и нарядов, но нередко и необходимого. Марьетта очень жалела, что не может экономить на еде — она питалась вместе с Годри. Но это было великое благо, иначе она перешла бы на хлеб и воду и совсем бы обессилела.

Мадам Годри давала ей работу, за которую щедро расплачивалась. И Марьетта ночи напролет проводила за шитьем, а отложенные деньги относила в сберегательную кассу, где эти бедные су накапливались в необходимую сумму. Марьетта разузнала, сколько стоит проезд от Сен-Назера[125] до Кайенны — четыреста франков самый низкий класс, для бедных. Кроме того, нужно было заплатить за билет от Парижа до Сен-Назера и иметь с собой сто франков на непредвиденные расходы. Набегала немалая сумма, но девушка была уверена, что скопит ее.

Напрасно восставал старый Биду, пытаясь своей родительской властью помешать дочери. Напрасно Годри, и Даге, и сам господин Отмон старались ее урезонить, ничто не помогало. Единственным результатом было то, что Марьетта замкнулась. Раньше она только и говорила, что об отъезде, теперь же перестала. Молчание дочери еще больше обеспокоило отца, он попросил Годри наблюдать за нею и помешать исполнить то, что он называл ее idée fixe[126]. Между тем стан сочувствовавших безумной затее рос, со всех сторон слышались разговоры о храброй и мужественной девушке, ею восхищались, и даже отец в глубине души гордился дочерью. Посторонние люди проявляли доброжелательное любопытство к «такой стойкой в своем несчастье малышке».