Борель. Золото [сборник]

Воспоминания о Надежде Васильевне были различны. Сегодня вспомнилось большое, хорошее, особенно последний год перед женитьбой. Наденька, изящная и богатая невеста. Пикники. Сибирские вечеринки на приисках, с пельменями. Тройка с бубенцами. Положение старшего инженера прииска и наследие его в конечном счете.

Антропов отмахивал перед глазами копоть, будто прогоняя мутные мысли. Конечно же все это теперь перемолотая годами революции, никому не нужная труха. И все же в сердце остаются не вычищенные от нее уголки. Иногда жаль бывает покидать даже отвратительную старую квартиру. А сегодня трудно ли было представить, что женщина, с которой прожито почти семнадцать лет, едет где-то под строгим конвоем, может быть, в порыве раскаяний ломает руки и сквозь слезы рвет волосы. Кто готовил ее к восприятию иной жизни, непохожей на жизнь, в которой родилась и выросла Надюша? Никто. Не сам ли он до прошлого года поддерживал иллюзию былого в домашнем быту, в мечтах Наденьки? Конечно, его слабость и неумение отвлечь ее от среды Клыкова и Гирлана решили ее и его судьбу.

Инженер открыл ящики комода. Через час белой горкой выгромоздились на столе простыни, сорочки, дамские панталоны с кружевами. Антропов отложил из горки целые вещи — от них пахло нафталином, духами — и навязал узел. Инженер поморщился, вспомнил, как будучи студентом приехал в Енисейскую тайгу с одной парой рваного белья под форменной тужуркой. И вот теперь, в сорок лет, он не мог не ценить каждой безделушки, с которой так или иначе были связаны какие-то моменты его жизни, плохие или хорошие воспоминания. Пришла нелепая мысль: а что бы получилось, если бы он действительно оказался владельцем «Надеждннского» прииска? На это Антропов ничего не мог ответить себе. Все понятия сегодня смешались, потеряли форму.

Темнело. Инженер осветил кабинет и будто только теперь заметил белые волоски на висках. Он отошел от зеркала. Вздохнул. «Поздно начинать семейную жизнь», — подсказал себе. Сел к столу и, отсчитав несколько кредиток, написал перевод.

Вошла прислуга с сияющими глазами и вздохнула так, что зашевелились на окнах занавески. Антропов с завистью взглянул на ее полную грудь, на лицо, дышащее здоровьем. В первый раз он заметил, что девица недурна собой, и спросил:

— Что, гуляла, Паша?

— Угу, в клубе задавалась.

— Ну и словечки у тебя, — усмехнулся инженер. — Ты бы поучилась в школе взрослых, что ли.

Паша зачесала назад короткие русые волосы, сверкнула зубами.

— Не дошла я еще до точки, Виктор Сергеевич. Вот напру, напру, а потом в грудях сдавит, и не смею.

— Глупости. Вашему поколению двери широки. — Антропов поднял узел с бельем и распорядился: — Вот это хорошенько запакуй и завтра вместе с деньгами снесешь на почту.

Паша оглянула добро удивленными глазами и пожалела:

— Денег у вас куры не клюют, — басом сказала она. — И все зря.

— Почему? — поднял брови инженер.

— Не на лошадь шлею надеваете, — отрубила Паша, перебирая вещи. — Мало они вас объезживали…

— Ну, это мое дело… Ты многое себе позволяешь.

Виктор Сергеевич оделся и вышел. В горах шумел ветер протяжно и певуче, как начетчик. Там еще покоилась в ледяном оцепенении первозданная тайга с мертволежащими богатствами. А внизу тысячами белых глаз брызгали огни, бросая тени на дорогу.

Горы отгораживали рудник от ветра, и снег здесь кружился, как в котле.

Антропов прошел в контору и встретился с Бутовым.

— Давай, впрягайся в корень, — ошеломил его шахтер.

— Как в корень?

— Управление до Гурьяна и Татьянушки перевалили на нас — скрипи, а вези. — Инженер закурил, посмотрел на удаляющееся колечко дыма, повернул лицо к Бутову.

— Нил Семенович!

— Аиньки?

— Драгу устанавливать весной будем?

— Лопни, а надо. Ты чево, парень? Забыл…

Антропов подошел к окну, провел пальцем по обледенелому стеклу. Вернулся на место и замутнелыми глазами остановился на бородатом неизменном лице заместителя директора.

— Говори, послушаем, — подбодрил Бутов.

— Видите ли, я когда-то в Енисейской тайге работал при драге. И вот теперь, когда будет она у нас, то не находите ли вы нужным…

— Послать тебя для знакомства, — не дал договорить заместитель. — Обязательно заострим этот вопрос. Только сейчас мы будем закреплять «американку», а к весне подумаем. Кого же больше посылать. — Шахтер хлопнул ладонями и, отодвинув бумаги, весело взглянул на инженера впалыми, но не утратившими блеска глазами. — Скучаешь, видать. Брось, Виктор Сергеевич. Надо обабить тебя с хорошей девахой и глаже пойдет музыка.

Инженер принужденно улыбнулся.

— Ну, это к делу не относится.

— И дело без этого друго-раз не лепится. Ты не монах.

— Разумеется…

— То-то. Пойдем ко мне, чаю попьем и потолкуем…

— Я с удовольствием, Нил Семенович, — обрадовался инженер. — Скучища у меня дьявольская.

— Понимаю, не маленькой…

У Нила Бутова молодая, такая же сильная, краснощекая жена и бойкая Манька. В квартире просто и приветливо. Жена взялась за самовар, а Манька сразу к Виктору Сергеевичу с тетрадкой для арифметики.

— Покажите, как решить задачку.

Нил от удовольствия разводил в сторону бороду.