Борец. Нужно просто остаться в живых

Так прошло три долгих тяжелых дня. Я видел, как бойцы из моего десятка становятся, что ли, поспокойней, уверенней в себе. Они начали больше общаться друг с другом. Лекс этот вообще загадочный парень, ходит, слушает всех. Что – то рассчитывает, думает.

Как обычно после обеда я планировал провести воспитательную беседу с ребятами, но, как всегда, вмешался отдельный индивид с прозвищем Крыса. Он загнал нас в барак, построил и начал на меня кричать, смысл был в том, что я нарушитель и если не прекращу, то он мне плетей даст. Этого я уже не выдержал, мне просто надоело дурачиться. Звонко упала кираса, за ней полетел шлем.

– Послушай меня, сынок, – проникновенно шепотом начал я, – я долго тебя терпел, но ты реально достал. Если мы пойдем в бой, ты первый сдохнешь от моего удара. Ты лишний тут. Ты не делаешь ничего хорошего. И то, что твой отец купил тебе капральство, еще ничего не говорит.

Когда он отправлял меня еще в первый день добегать, я останавливался пройтись, а то в боку кололо ужасно, и услышал эту замечательную историю от двух беседующих сержантов. Тогда я не понял, про кого это они, но потом дошло. И вот информация пригодилась. Мне приятно было видеть, как меняется его лицо. От бурого до белого.

– Я тебя в холодную посажу! – со злобой крикнул он.

– А я скажу, что ты надо мной издеваешься потому, что я знаю, что ты с мужиками спишь, – радостно выкрикнул я. За это время я показал много различных вариантов действий. И было видно, что ему это не нравится. Мужеложство тут не то, что не любили, здесь его ненавидели. Я не вдавался в подробности, но это было очень страшное оскорбление.

– Ты не посмеешь… – слабо пролепетал он. – Это не правда.

– Если ты будешь и дальше нас гнобить, то скажу, – уверенно сказал я. – И все подтвердят, скажу, что ты до меня домогался.

Вроде это уже победа, но его трясущиеся губы и дрожащий голос, не давали мне повода для радости. Если бы он был сильным и могучим, то это еще ладно. Но это просто издевательство над человеком. Это вызвало у меня отвращение к самому себе.

– Ладно, капрал, расслабься, чего ты так разволновался? Мы же взрослые люди и не будем друг друга ставить в неловкое положение. Ведь, правда?

Он развернулся и ушел. Молча, не проронив не слова. Мы только расселись на циновках как забежал сержант и вызвал к лейтенанту. Черт, неужели сдал. Тогда будет тяжело, из такого не выберешься. У лейтенанта Генри была своя комната в администрации, из нее он выходил только под вечер посмотреть, как мы занимаемся. И уходил обратно.

Когда я вошел в кабинет, меня встретила пара внимательных глаз. Комната была маленькая, где – то четыре на пять. Мебели тоже было немного: большой письменный стол, пара стульев, шкаф вдоль стены у входа.

Сам лейтенант сидел в низком мягком кресле около окна. Он был в черных кожаных штанах и белой рубашке. Босые ноги лежали на столе, на ворохе каких – то бумаг, одежды. Там же стоял поднос с едой.

Видимо, на творящийся вокруг бедлам ему было абсолютно наплевать. Помещение имело нежилой вид, скорее всего, жил лейтенант где – то в городе. Он молчал, молчал и я. Если уж вызвал, пусть говорит. Меня такое положение дел не сильно смущает, хоть и хотелось бы отдохнуть. Я не смотрел ему в глаза, я не вел себя вызывающе. Встал ровно, спокойно, руки взяв в замок за спиной, ноги расслабил, взгляд направил в окно. Такую стойку у нас называли стойка отставного прапорщика. Спокойная ожидающая стойка и хотя внутри у меня все было напряжено, снаружи было все как обычно. Так прошло минут пять. А потом я услышал хлопки.

– Ты не простой крестьянин, Влад Чудной, – с какой – то веселостью сказал лейтенант. – Любой другой бы на твоем месте уже давно молил бы меня о пощаде и рассказывал про все нарушения, а ты молчишь.

– Дак Вы, господин лейтенант, еще ничего не спрашивали, – как бы недоуменно отвечаю я.

– А что, если я спрошу, что ты нарушил, то ты мне расскажешь? – он заинтересованно наклонился вперед.

– Дак я ничего не делал, – делаю удивленное лицо и пытаюсь съехать на дурака.

– А почему тогда во время моего отдыха ко мне заваливается твой капрал и просится обратно в стражу? Хоть и с уменьшением по званию? Не ты ли его заставил?

– Да Вы что, господин лейтенант! – стараюсь сделать голос как можно более предупредительным. – Я ж господина капрала слушался, как отца своего. Он же мне как брат был, он же меня учил, как с оружием управляться! – добавил в голос громкости я. – Уходит? Как так? Почему?

По мере моего монолога лицо у лейтенанта сначала вытягивалось, а потом, видимо поняв, что все, что я говорю бред, засмеялся.

– Да, непростой ты парень, – еще раз задумчиво сказал он. – Не сломал тебя капрал. Хоть и хотел. Сразу он мне не понравился, вот и поспорил я с ним, что не сможет он тебя сломать. Если бы он победил, то стал бы сержантом, а нет, так и ушел бы. Хотя теперь все равно. А так теперь ты капрал в своем десятке. Вон нашивка на столе, – и вправду на столе лежала капральская птичка. – Бери, теперь она твоя.

Я подошел, взял ее. И молча, уставился на лейтенанта.