Борис Пастернак. Времена жизни

К. А. Федин согласованно «осуществлял разговор» с Пастернаком, как об этом Суслову докладывает Поликарпов. И. Г. Эренбург, беседуя с американским журналистом Н. Казинсом, «не переставая улыбаться», легко порицает Пастернака. Что совершенно удивительно и никак не вписывается в шолоховский поведенческий канон – Шолохов в интервью «Франс суар» 23 апреля 1959 года делает весьма странное и необычное заявление: «Коллективное руководство союза советских писателей потеряло хладнокровие. Надо было опубликовать книгу Пастернака „Доктор Живаго“ в Советском Союзе вместо того, чтобы запрещать ее». Шолохов вызвал резкое недовольство ЦК КПСС. Последовал немедленный приказ послу выяснить обстоятельства.

Именно писателям, а конкретно Грибачеву и Михалкову, принадлежит идея о высылке Пастернака из страны. Их поддержала М. Шагинян (Записка Отдела культуры ЦК КПСС от 28 октября 1958 г.). Товарищи писатели шли еще дальше инициатив К. Симонова и Б. Полевого, критикуя секретариат правления СП и его главу А. Суркова за то, что «секретариат не исключил Пастернака из Союза тогда, когда стало известно о передаче им своего клеветнического сочинения буржуазному издателю». Тогда бы, по мнению рядовых писателей, да еще при условии публикации новомирского письма заранее, «не было бы у Пастернака Нобелевской премии». Секретариат СП был обвинен в «запущенности идейной работы», в «либерализме». Председательствовал на собрании Н. С. Тихонов, с сообщением выступил Г. М. Марков (впоследствии вознагражденный в том числе и за это – такие услуги не забываются – самым высоким в СП постом).

На собрании партгруппы ССП 25 октября выступили против Пастернака 30 человек – «с чувством гнева и негодования».

На совместном заседании Президиум правления СП СССР, Бюро Оргкомитета СП РСФСР и Президиум правления МО СП – «исключают его из числа членов».

На I съезде ССП, как известно, Пастернак, находившийся в президиуме, совершил некоторую неловкость, если не сказать бестактность, кинувшись к девушке-метростроевке, дабы забрать у нее тяжелый отбойный инструмент, который она легко внесла на сцену на плече. Но Пастернак участвовал в еще одной «репризе» – он принимал в руки преподнесенный в дар новому Союзу портрет Сталина! И ежу понятно, что принимать сталинские портреты, публично, в Колонном зале, при стечении прессы и зарубежных гостей, не поручат кому-либо непроверенному и несогласованному. В этом был особый замысел: именно Пастернак , объявленный первым , тяжелый портрет и примет . В архиве сохранилась фотография – правда, я нигде не видела ее воспроизведения. А Пастернак, как известно, с чувством глубокого облегчения и радости воспринял «поправку» Сталина («Маяковский был и остается…») 1935 года и благодарил вождя в отдельном письме. В спецсообщениях секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР «О ходе подготовки к I съезду союза советских писателей» сообщается о различных высказываниях Пастернака (в том числе и критических по отношению к Горькому, и нарочито приязненных по отношению к уничтожаемому Горьким Павлу Васильеву) касаемо самой его советскости

:

...

«Я не вовремя сделался советским», – иронизирует Пастернак в записи пом. нач. СПО ОГПУ Горба. – «(…) Я опять не попал в точку. (…) Один разговор с человеком, стоящим на вершине, – я не буду называть его фамилии, – убедил меня в том, что теперь, как я сказал, мода на другой тип писателя. Когда я говорил с этим человеком в обычном советском тоне, он вдруг заявляет мне, что так разговаривать нельзя, что это приспособленчество. Я чувствую, что теперь многим на вершине нравилось бы больше, если бы я был таким, как прежде до перестройки».

В начале 30-х («за два года до этого») Пастернак написал полные оптимизма стансы, приветствующие стабильность и порядок:

Столетье с лишним – не вчера,

А сила прежняя в соблазне

В надежде славы и добра

Глядеть на вещи без боязни.

В параллели пушкинским стансам Пастернак отвергал путь прямой оппозиции режиму:

Хотеть, в отличье от хлыща

В его существованьи кратком, —

кстати, почему «кратком»? оборванном? кем, когда и почему? –

Труда со всеми сообща

И заодно с правопорядком.

Но Пастернак не был бы Пастернаком, если бы, только что провозгласив открытый путь труда, не затормозил его: