Борис Сичкин: Я – Буба Касторский

Но оказалось, что это всё ерунда. Останавливается машина, говорят: “Садись, Буба, мы тебя подвезем”. Дарили подарки разные. Скульптуру мою сделали, она в музее. Прием в честь меня устроили, на столе было всякой всячины, как у короля Саудовской Аравии. Это мне было очень приятно. Мы, артисты, как дети. Нас только похвали, можно и денег не давать. Мне в Москве было очень приятно, одни только комплименты говорили. А здесь… Я не хочу обобщать, здесь у меня огромное количество друзей, умных, талантливых, с чувством юмора. Но я не могу понять, почему очень часто в нашей эмиграции, где мы люди одной судьбы, независимо от того, кем мы были в прошлом, артистами или водопроводчиками, так вот, не могу понять, почему здесь так любят позлорадствовать. Вместо того чтобы радоваться, когда кому-то хорошо, радуются, когда кому-то плохо. Как сказал когда-то Леонид Утесов: “Советский артист радуется не тогда, когда ему дают звание, а когда его другу не дают”. Вот этим мы иногда и живем в эмиграции».

Несмотря на теплый прием в родной стране, вернуть прежнюю популярность актеру не дали. Люди, от которых это зависело, видели в Сичкине конкурента и, обещая на словах многое, на деле спешили подставить подножку.

Вилли Токарев:

«Когда после долгого перерыва Боря вновь приехал в Россию, его замечательно встречали, звали на застолья, даже предлагали небольшие роли, но помочь реально никто не сподобился, хотя я знаю точно, что среди его так называемых друзей было немало влиятельных лиц, для кого не составило бы ни малейшего труда помочь ему с квартирой, например. Ведь после эмиграции он лишился жилья в Москве и ему элементарно было негде ночевать, а денег на аренду гостиниц не было. Он был задавлен безденежьем. Когда я приобрел квартиру, он, бывая в России, стал останавливаться у нас. Но он ни-ког-да не ныл, не унывал, ничего ни у кого не просил и на любую ситуацию взирал с юмором. Он не мог иначе. Всегда держался с достоинством. Скажем, он любил хорошо одеваться, но не мог себе позволить многого. Поэтому был неизменно опрятен, в начищенных ботинках, выглаженной рубашке.

Гастроли по Украине и России. Конец 1990-х

Боря был удивительно тактичным человеком.

Порой я забывал, что он у меня в гостях, настолько тихо и интеллигентно он вел себя.

Помню такой эпизод: Сичкин собирался улетать с концертом в Краснодар и, одеваясь, все рассказывал свои бесконечные байки. В итоге за шутками и смехом никто не заметил, как он вышел из дома полностью одетый, но в тапочках. Только минут через пятнадцать я обратил внимание, что его новые туфли, купленные специально для выступления, стоят в коридоре. Я кричу Джулии (жена Токарева. – Прим, авт.), она хватает его обувь и бежит вниз. Ловит такси, пытаясь нагнать рассеянного гостя. Самое интересное, что она умудрилась догнать его машину! Но Боря, как всегда, травил анекдоты и водитель смеялся так, что не обращал никакого внимания на призывы Джулии и сигналы из соседнего авто. Только на полпути к аэропорту Джулия смогла наконец остановить его такси и переобуть Бориса. Особенно горько, что принимающая сторона обманула его, заплатили в десять раз меньше, чем обещали. А люди были, поверьте, небедные. Он вернулся, вздыхает: “Вилли, Джулия, как же так? Они же обещали! Я туфли новые купил..

Люди часто пользовались его добротой. Но он всё равно не грустил. Единственное, что его расстраивало, это воспоминание о несправедливом уголовном преследовании во время тамбовского дела. Этот тюремный срок выбил его из колеи абсолютно… Его единственной материальной мечтой было купить хороший автомобиль, но он так и не смог ее осуществить».

С известным фотографом из Санкт-Петербурга Евгением Гиршевым.

Фестиваль «Звездная пурга». Москва, 2000