Бородинское побоище в 3D. «Непобедимые»

«Между тем мы подошли к Бородину. Эти поля, это село мне были более, нежели другим, знакомы! Там я провел и беспечные лета детства моего и ощутил первые порывы сердца к любви и к славе. Но в каком виде нашел я приют моей юности! Дом отеческий одевался дымом биваков; ряды штыков сверкали среди жатвы, покрывавшей поля, и громады войск толпились на родимых холмах и долинах. Там, на пригорке, где некогда я резвился и мечтал, где я с алчностию читывал известия о завоевании Италии Суворовым, о перекатах грома русского оружия на границах Франции, — там закладывали редут Раевского; красивый лесок перед пригорком обращался в засеку и кипел егерями, как некогда стаею гончих собак, с которыми я носился по мхам и болотам. Все переменилось! Завернутый в бурку и с трубкою в зубах, я лежал под кустом леса за Семеновским, не имея угла не только в собственном доме, но даже и в овинах, занятых начальниками. Глядел, как шумные толпы солдат разбирали избы и заборы Семеновского, Бородина и Горок для строения биваков и раскладывания костров… Слезы воспоминания сверкнули в глазах моих, но скоро осушило их чувство счастия видеть себя и обоих братьев своих вкладчиками крови и имущества в сию священную лотерею!»

^{Генерал-фельдмаршал князь Голенищев-Кутузов-Смоленский, принимающий главное начальство над Российским воинством в августе 1812 г. Худ. И. И. Теребенев, 1813 г. Бумага, гравюра пунктиром}

Для остальных в русской армии это была обыкновенная деревня, каких тысячи на просторах Российской империи. О наполеоновских солдатах и офицерах и говорить не приходится…

Генерал Филипп-Поль де Сегюр:

«Нам сообщили, что неприятель взрыл всю Бородинскую равнину, покрывая ее траншеями, и, по-видимому, решил там укрепиться, чтобы более не отступать».

В наполеоновской армии это известие было встречено с радостью. О решающем сражении мечтали все…

Генерал Филипп-Поль де Сегюр:

«Император пожелал тогда получить сведения о своем новом противнике. Ему описали Кутузова как старика, известность которого началась со странной раны, а затем уже он сумел искусно воспользоваться обстоятельствами. Поражение при Аустерлице, которое он предвидел, содействовало его репутации, а последние походы против турок еще более увеличили его славу. Его храбрость была бесспорна, но ему ставили в упрек то, что он соразмерял ее стремления со своими личными интересами, потому что всегда и во всем рассчитывал. Он обладал мстительным, малоподвижным характером и в особенности хитростью, — это был характер татарина! И он умел подготовить под покровом приветливой, уклончивой и терпеливой политики самую неумолимую войну.

Впрочем, он был еще более ловким царедворцем, нежели искусным генералом. Но он был опасен своей известностью и своим искусством увеличивать ее и заставлять других содействовать этому. Он умел льстить целой нации и каждому отдельному лицу, от генерала до солдата.

Уверяли, что в его внешности, в его разговоре и даже одежде, в его суеверных привычках и возрасте было что-то напоминающее Суворова, отпечаток древней московской Руси и национальных черт, делавших его особенно дорогим всем русским сердцам. В Москве известие о его назначении вызвало всеобщее ликование. Люди обнимались на улицах, считали себя спасенными!»

Выбор позиции для сражения

Генерал Л. Л. Беннигсен:

«За отсутствием удобной позиции мы продолжали 20 августа (1 сентября) отступление по большой Московской дороге и подошли 22 августа (3 сентября) к Бородино».

Этот факт не нуждается в перепроверке. Именно 22 августа (3 сентября) 1812 года объединенная русская армия, отступавшая от Смоленска, расположилась у деревни Бородино, что в 125 километрах от Москвы. Там-то М. И. Кутузов и решил дать генеральное сражение, откладывать которое дальше уже не было никакой возможности.

Адъютант Барклая В. И. Левенштерн:

«Кутузов, узнавший настроение народа и армии, решил тотчас дать неприятелю сражение и сделать все возможное для спасения Москвы».

Понимали, что теперь-то сражение неизбежно, и в наполеоновской армии.

Командир батальона 3-го (вестфальского) линейного полка Фридрих-Вильгельм фон Лоссберг:

«Что касается сражения, то все признаки указывают на то, что Кутузов <…> назначен главнокомандующим ввиду недовольства общественного мнения действиями Барклая, и что Кутузову дано поручение дать сражение для спасения Москвы; кроме того, говорят, что русская армия, находящаяся против нас, получила значительное подкрепление».

Обер-квартирмейстер 6-го корпуса И. П. Липранди:

«Дать битву до Москвы, по соображениям главнокомандующего, было необходимо».